Из Астраханской губернии

— Опять грабить!.. Молодцы его уже знали, что Стенькѣ Разину недолго сидѣть въ острогѣ, такъ ужь и дожидаются; а Стенька выйдетъ изъ острога, возьметъ какую дѣвку съ собой за полюбовницу, да на свой стругъ и пошелъ опять на матушку Волгу съ своими ребятами рыбу ловить!..

— Небось, на какую дѣвку кинетъ глазомъ, та и его?

— Знамо!

— Что ни есть красавицъ выбиралъ?

— Роду не спрашивалъ!

— Какого такъ роду спрашивать?!.. какая ему показалась — ту и тащатъ въ нему!.. побалуется-побалуется, да и броситъ ее… Другую возьметъ!.

— И безъ обиды пуститъ?

— Наградитъ!

— А какъ случится: какую наградитъ, а какую сразитъ до смерти… какъ ему вздумается.

— Сразитъ до смерти?.

— Да вотъ разъ какъ случилось, заговорилъ козакъ-зеленая-шуба:- захватилъ Стенька Разинъ себѣ полюбовницей дочку самого султана персидскаго…

— Самого персидскаго султана?!..

— Самого султана персидскаго, продолжалъ козакъ-зеленая шуба:- ему, Стенькѣ, все равно было: султанская ли дочка, простая ли козачка, — спуску не было никому; онъ на кто былъ небрезгливъ…

— Бей, значитъ, сороку и ворону, — нападешь и на яснаго сокола! ввернулъ слово козакъ.

— Что-жь Разинъ съ султанкой этой? спросилъ жадно слушавшій верховой мужикъ.

— Ну, съ султанкой не совсѣмъ ладно вышло… облюбилъ эту султанскую дочку Разинъ, да такъ облюбилъ!.. Сталъ ее наряжать, холить… самъ отъ все шагу прочь не отступитъ: такъ съ нею и сидитъ!.. Козаки, съ перваго начала одинъ по одномъ, а послѣ и кругъ собрали, стали толковать: что такое съ атамановъ случилось, пить не пьетъ, самъ въ кругъ нейдетъ, все съ своей полюбовницей-султанкой возится!.. Кликнуть атамана!.. Кликнули атамана. Сталъ атаманъ въ кругу, снялъ шапку, на всѣ четыре стороны, какъ законъ велитъ, поклонился, да и спрашиваетъ: «Что вамъ надо, атаманы?» — «А вотъ что вамъ надо: хочешь намъ атаманомъ быть, — съ нами живи; съ султанкой хочешь сидѣть — съ султанкой сиди!.. А мы себѣ атамана выберемъ настоящаго… атаману подъ юбкой у дѣвки сидѣть не приходится!» — «Стойте атаманы! сказалъ Стенька: постойте маленько!..» Да и вышелъ самъ изъ круга. Мало погодя, идетъ Стенька Разинъ опять въ кругъ, за правую ручку ведетъ султанку свою, да всю изнаряженную, всю разукрашенную, въ жемчугахъ вся и золотѣ, а собой-то раскрасавица!.. «Хороша моя раскрасавица?» спросилъ Разинъ. «Хороша-то хороша», на то ему отвѣчали козаки. — «Ну, теперь ты слушай, Волга-матушка!.. говоритъ Разинъ:- „кого я тебя дарилъ-жаловалъ; хлѣбомъ-солью, златомъ-сиреброжъ, каменьями самоцвѣтными; а теперь отъ души рву, да тебѣ дарю!…“ схватилъ свою султанку поперекъ, да и бултыхъ ее въ Волгу!.. А на султанкѣ была понавѣшано и злата, и серебра, и каменья разнаго самоцвѣтнаго, такъ она какъ ключъ ко дну и пошла!.. — „Хорошо, козаки-атаманы?“ спросилъ Разинъ, а тѣ… архирея сразили… самъ знаешь, какой народъ есть… — „Давно пора тебѣ, говорятъ, атаманъ, это дѣло покончить“.

Мы пріѣхали на послѣднюю станцію волжско-донской желѣзной дороги.

— Теперь, почитай, и въ Царицынъ пріѣхали, проговорилъ одинъ бывалый здѣсь человѣкъ,

— Теперь пріѣхали, подтвердилъ другой, бывалый: — всего двѣнадцать верстъ осталось.

— Ты не хвались, прежде Богу помолись, благоразумно замѣтилъ третій.

— Богу всегда молиться надо, отвѣтилъ на это замѣчаніе первый: — да осталось всего двѣнадцать верстъ; тутъ пѣшкомъ добѣжать до Царицына — и то добѣжишь!

— Это, какъ Богъ дастъ!…

Къ вамъ вошли въ вагонъ нѣсколько женщинъ, которыя, какъ сейчасъ же я замѣтилъ, были козачки: онѣ проходили зачѣмъ-то, которыя на станцію, которыя въ окольныя мѣста.

— Здравстуйте, Григорьичъ, заговорила одна, обращаясь къ козаку-зеленой-шубѣ:- какъ же такъ: мимо ѣдете, а къ намъ и не заглянете!…

— Здравствуйте, Арина Петровна!… Какъ васъ Богъ милуетъ? отвѣчалъ козакъ.

— Слава-Богу! слава-Богу, Данила Григорьичъ!… Д не грѣхъ вамъ ни завернуть къ намъ? Вѣдь и всего-то крюку версты двѣ, да и того не будетъ!…

— Эхъ, Арина Петровна!… Желѣзную дорогу не то на двѣ версты, на два аршина не подвинешь; а я будь, у самаго носу проѣдешь, а машину не остановятъ для тебя!…

— Здравствуйте, Данило Григорьичъ! залепетала другая козачка:- здравствуйте!…

— Здравствуйте, Степанида Ильинишна, здравствуйте! добродушно отвѣчалъ козакъ.

— Роденьку наши, Григорьичъ?

— Слава-Богу! привелъ Господь встрѣтиться вотъ здѣсь, съ Ариной Петровной.

— Ну, славу-Богу!…

— А Арина Петровна развѣ съ родни приходится тебѣ, Данило Григорьичъ?

— Какъ же…

— А какъ же! перебила Степанида Ильинишна:- бабушка Григорьича изъ Дубовки, а двоюродная тётушка Петровны изъ Калачинской станицы… у дядюшки Григорьича… у тетушки Петровны… И пошла, и пошла, и пошла Степанида выводить всю родню и Григорьича и Петровны: по ее вышло, что они точно родственники, въ чемъ они и прежде не сомнѣвались; ну, а такъ, на вредномъ для меня сѣверѣ, пожалуй, сказали бы, что Григорьичъ родня Петровнѣ потому только, что дѣдушка Петровны, да бабушка Григорьича, на одномъ солнышкѣ онучки сушили… Все родичи!…