ИВ. Тетралогия (СИ)

Поздним вечером восьмого января, мы ехали по улицам Парижа. Утомившись от долгого пути, Эль уснула на заднем сиденье. Расставаться не хотелось, поэтому я взял курс на Бельвиль. Еще один день она может провести рядом со мной. Да и отец, конечно, соскучился по подопечной. Услышав шум подъехавшей машины, Гаэтан вышел на крыльцо. Я негромко поприветствовал его, и мы обнялись. Потом я осторожно забрал спящую девочку из автомобиля.

В комнате я аккуратно снял с нее верхнюю одежду, сапожки, уложил на постель. Лишь после осознал, что это моя спальня, а не та, где она всегда ночевала, оставаясь на выходные. Похоже, я успел привыкнуть к ее теплу и напряженному беспокойству по ночам, которое не оставляло меня в Норвегии. Пусть так. Мне вовсе не хочется что-то менять.

Потом мимо озадаченного отца я перенес из машины вещи и, пожелав Гаэтану спокойного сна, скрылся за дверью, поймав его гневный, осуждающий взгляд. Видимо, он понял все совсем неправильно, но убеждать в обратном у меня не было сейчас ни сил, ни желания. Я валился с ног, поэтому решил отсрочить серьезный разговор.

Поздним утром, пока Эль еще крепко спала, я спустился в столовую. Старик буравил взглядом тарелку с нетронутым завтраком, будто она в чем-то повинна. Кажется, мой заботливый родитель потерял сон и аппетит со вчерашнего вечера. В ответ на пожелание доброго дня, он раздраженно и язвительно поинтересовался:

— А что это ты так рано? Я и не ждал, что выберешься из кровати до обеда.

— И что это значит? — деланно невозмутимо спросил я, отчетливо понимая, какая муха укусила обычно уравновешенного и тактичного Гаэтана.

— А ты не догадываешься?! — его глаза полыхнули гневом. — Значит, что мой сын нарушил слово!

— Продолжай, — я спокойно налил себе кофе, догадываясь, что последует за этим.

— Ты соблазнил ее?! — не сдержавшись, отец стукнул по столу кулаком так, что чашки жалобно звякнули. — Так ты понимаешь для нее возможность выбора?! — повысил он голос, в котором зазвучали металлические нотки. — Обещал ведь, что не допустишь влияния своего обаяния. Каким ты видишь отныне ее будущее? Попользуешься, как остальными, и оставишь за ненадобностью? Эль не заслуживает подобного, ты должен был держать все в руках, если считаешь себя мужчиной.

Слова Гаэтана звучали оскорбительно, но я остро почувствовал, как крепко привязался он к подопечной, как переживал за нее. Не желая ранить старика, разрывая себе в очередной раз сердце, я грустно улыбнулся на его гневную тираду.

— Прошу, отец, успокойся. Меня не радует твое мнение о сыне, но понимаю, что это заслуженно. Только я не соблазнял ее и тем более не пользовался. Наш договор в силе, и не важно, что я при этом чувствую. Не потому, что обещал тебе, а ради нее. Постарайся поверить. Все под контролем, и я не подойду к опасной черте, — произнес я уверенно, твердо глядя родителю в глаза.

Он все еще смотрел осуждающе, но не верить моим словам никогда не было повода. Не знаю, каков оказался был бы его вердикт, но тут раздались легкие шаги, и в столовую впорхнула Эль, бросившись Гаэтану на шею, и только потом обняв меня.

Старик сразу же смягчился, разгладил хмурую складку на лбу, взгляд его засветились радостью при виде нашей любимицы. Тут же она обняла и обоих псов, которые, несмотря на солидный возраст и немалые размеры, радостно скакали вокруг нее, не хуже тех щенков. И ластились к ней гораздо больше, чем ко мне. Вот вам и преданность.

Далее последовали подробный рассказ о путешествии, вручение подарков и северных сувениров. После обеда девушка захотела погулять с собаками, похоже, и по парижской слякоти соскучилась. В ее отсутствие отец вновь продолжил неприятный разговор.

— Прости, Джори, если оскорбил подозрением, — начал он немного задумчиво, но очень серьезно. — Послушал я ваш рассказ, и вот что подумал. Вы, конечно, чудесно провели время, Эль счастлива, словно в сказке побывала. И все у вас замечательно, просто идиллия, но мне кажется, что ты слишком увлекся. Конечно, я верю тебе, ты сильный мужчина, и полагаешь, что сможешь справиться со своими желаниями. И все же, остановись. Разве посмотрит она на кого, если с тебя глаз не сводит? Ты же назвался братом. Что за ересь сейчас в ее голове? Каково ее мировоззрение, тобой продиктованное? Это неправильно. Не спорь, пожалуйста, я тоже был молодым и прекрасно тебя понимаю. Хочется найти лазейку, обход обещания, любую возможность, но я тебе не позволю.

— Интересно, как?! — взвился я едко. — Сладкого лишишь?

Я полностью осознавал справедливость слов отца, но не мог сдержаться. Было обидно оттого, что он вытащил скрытое из потаенных уголков моей души, как ни старался я поглубже затолкать чувства.

— Нет, — он вновь посуровел, и голос зазвучал жестко. — Если ты не вернешься к нормальным отношениям с Эль, то, чтобы восстановить справедливость и уравновесить ее шансы, я буду вынужден сам подыскать ей подходящую партию, как сделал бы для родной дочери.