Юность Пушкина

Имя молодого поэта из Лицея пронеслось среди первых писателей. Жуковский с восхищением читал в Москве стихотворение Александра, полученное из Царского Села Василием Львовичем в рукописи. Оно очень скоро было напечатано в московском журнале «Российский музеум» с благодарностью от издателя: «За доставление сего подарка благодарим искренне родственников молодого поэта, которого талант так много обещает». Стихотворение было напечатано впервые за полной подписью автора: «Александр Пушкин». И никто не удивлялся, когда в том же «Российском музеуме» появилось послание Дельвига «Пушкину». Оно оканчивалось такими словами:

Пушкин! Он и в лесах не укроется;
Лира выдаст его громким пением,
И от смертных восхитит бессмертного
Аполлон на Олимп торжествующий.

Послание было отправлено тайком от Александра, и он написал шутливый ответ — конечно, не для печати, а для дружеского круга:

Послушай, муз невинных
Лукавый духовник:
Жилец полей пустынных,
Поэтов грешный лик
Умножил я собою,
И я главой поник
Пред милою мечтою;
Мой дядюшка-поэт
На то мне дал совет
И с музами сосватал.
Сначала я шалил,
Шутя стихи кроил,
А там и напечатал…

И он благодарил Дельвига:

Спасибо за посланье,
Но что мне пользы в том?
На грешника потом
Ведь станут в посмеянье
Указывать перстом!..

Везде беды застану!
Увы мне, метроману,
Куда сокроюсь я?
Предатели-друзья
Невинное творенье
Украдкой в город шлют, —
И плод уединенья
Тисненью предают…

Не было больше мальчика, юноши, писавшего стихи под покровительством дядюшки-поэта, а был молодой поэт, сразу победивший дядюшку и открывавший для себя новые пути в поэзии.

X. Поэтический городок

Александр простудился и лежал в лазарете. Пришел доктор Пешель и сказал, что его желает видеть какой-то господин — «странный», как он выразился с улыбкой. Открылась дверь, и вошел не кто иной, как Батюшков. Александр чуть не вскрикнул от радости.

— Константин Николаевич!.. — пробормотал он в смущении.

Батюшков растерянно поздоровался, не зная, как называть Александра: Александр Сергеевич или Александр, «ты» или «вы»? Он сел около постели, ерошил волосы и молчал. Александр увидел, что Батюшков не тот, который был в Москве. Он похудел и осунулся.

— Я читал ваши «Воспоминания в Царском Селе», — начал Батюшков вдруг. — Истинно величественный и возвышенный слог! Все, что нужно для эпической поэмы… Вы постигли тайну эпического слога. Ваше стихотворение воистину поэма!

— Благодарю вас, — ответил Александр. — Но я опасаюсь пускаться в эпический путь. Кровавый пир войны — не мой предмет. «Будь каждый при своем», — добавил он, приводя стих Жуковского из послания к Батюшкову.

— Если б вы видели то, что видел я, — сказал Батюшков, — вы бы поняли… Под Лейпцигом погиб мой друг Петин. Он пал при мне. — И Батюшков порывисто воскликнул: — О, если б ты знал, Александр, что это был за человек! Я посвятил его памяти элегию… Я прочту ее… Она запечатлена в душе.

И он прочел наизусть свою элегию «Тень друга»:

Я берег покидал туманный Альбиона:
Казалось, он в волнах свинцовых утопал…

И вот появилась тень друга:

Мечты сменялися мечтами,
И вдруг — то был ли сон? — предстал товарищ мне,
Погибший в роковом огне
Завидной смертию, над Плейскими струями…

Батюшков закончил чуть не со слезами:

И все душа за призраком летела,
Все гостя горнего остановить хотела;
Тебя, о милый брат, о лучший из друзей!

Александр сидел на кровати и задумчиво слушал. Батюшков быстро ходил взад и вперед, нервно ероша волосы, и вдруг остановился перед Александром.

— Живи, как пишешь, — заговорил он, — и пиши, как живешь, — вот мое правило. Иначе все отголоски лиры твоей будут фальшивы. Моя область — легкая поэзия. Больше я ничего не могу. А ты чего желаешь?

— Для забавы пишу сказку о Бове, — ответил Александр. — Во вкусе Вольтера.

— Уступи «Бову» мне, — сказал Батюшков. — Я ищу сказочных сюжетов, чтобы хоть немного расширить область своей элегии. У меня другого способа нет. Сказочные сюжеты — не твое дело.

Александр не думал продолжать «Бову» и беззаботно уступил сюжет Батюшкову.