Юная Спасительница (СИ)

— Дэрил… у тебя ситуация в семье была гораздо пострашнее моей, но это не значит, что мое детство было прелестным. У меня его не было, — поворачиваюсь в сторону дома Рика, слегка не понимая, как это нас еще никто не услышал. — Мои родители все время были на работе, я с ними редко виделась, так что ни о какой поддержке или простых поучений в стиле «не пей, не кури, туда не ходи» не наблюдалось. Я сама для себя была авторитетом, моим воспитанием никто не занимался, кроме улиц и дурацких телепередач. Я совершала кучу ошибок, на которых училась, потому что иначе не умела. Чтобы выживать, мне приходилось учиться быть самостоятельной и независимой. — Взгляд Дэрила внезапно смягчается, брови поднимаются — мимика выдает его с головой. — Из-за того, что я однажды облажалась, меня гложила вина. Я хотела быть идеальной дочерью, прилежной ученицей, но единственное, что каждый раз получала — неоправданное сравнение со сверстниками и недопонимание. Родители никогда меня не слышали… Они хотели, чтобы я была тем, кем они хотели меня видеть, но даже не удосуживались ни разу сказать, что любят, — обрываюсь на полуслове и поднимаю глаза, налитые слезами, на Диксона. — Я старалась быть сильнее, делала все во имя родительской гордости или доли похвалы, но взаимной отдачи не было.

Мы с Дэрилом обмениваемся взглядами понимания. Те пройденные этапы, которые оставили на нас след, вырываются наружу каждый раз, стоит дать слабину и вспомнить хотя бы один не из приятных моментов.

— Я никогда не ел замороженный йогурт, — хрипло отвечает Диксон, — у меня не было домашнего пони, я ничего не получал от Санты-Клауса, никому не доверял свою безопасность… Да и вообще никому ничего не доверял. Никогда не пел перед толпой народа, как будто все прекрасно, как будто все — игра. И уж тем более не делал ничего такого, чтобы привлечь к себе внимание. Мой брат, — ну знаешь, тот самый, про которого я тебе рассказывал во время вылазки, — самый крутой говнюк из всех, что я видел; скорми ему молоток — он гвозди высрет! Он был единственным, кто обо мне заботился хоть немного, и я серьезно не понимаю, почему, блять, кому-то достается абсолютно все, а кто-то, как мы с братом, вынужден был расти в дерьме.

Надуваю губы и издаю сдавленный вздох.

— Эта жизнь несправедлива. Я даже рада, что мои родители не страдали гиперопекой: после начала эпидемии мне было легче приспособиться к новой жизни, потому что это едва ли не все, что я умею. В конечном итоге, именно этому я обучалась с детства.

— Выживать после конца света? — старается отшутиться Диксон.

Качаю головой и без капли язвительности отчеканиваю:

— Нет, привыкать к чему-то новому.

Дэрил подавляет грубый смешок и внезапно вытаращивается мне за спину. Дверь дома открывается и выходит Рик.

— Не против? — скромно спрашиваю я, заглядывая Дэрилу в глаза.

— Делай, что считаешь нужным, — отрезает он и складывает руки на поясе.

Подхожу к Граймсу-старшему и громко вздыхаю, не зная, с чего начать.

— Рик, есть минутка?

Граймс закатывает глаза и поглаживает рукой приличный массив растительности на лице. Не дожидаясь ответа, оглашаю:

— Я виновата. Знаю. Мне жаль, что из-за меня мертва Дениз, Спенсер… — замечаю, как взгляд Рика тускнеет от одного лишь упоминания этих имен. — Я не прошу прощения, так как не заслужила его; просто хочу, чтобы ты знал, что меня саму это гнетет.

Рик закусывает губу. Трудно предположить, о чем он сейчас думает, но уверена, что гнев его еще до конца не утих.

— Карл хотел с тобой поговорить. Перед тем, как приедут Спасители.

Челюсть слегка отвисает от услышанного, сердцебиение ускоряется, ладони потеют, а пальцы с удовольствием принимаются мять кусок майки.

— О чем?

— Не знаю, но…

— Челси! — Карл выбегает из дома отца и несется мне навстречу.

Удивительно, но сегодня он без шляпы и одной из своих любимый рубах — словно его вмиг охватила спешка и он совершенно забыл про эти незаменимые атрибуты одежды.

— Нам нужно поговорить.

Смотрю Карлу через плечо, созерцая Рика, однако тот лишь игриво улыбается при виде сына и удаляется к себе.

— Что-то стряслось, придурошный? — не упускаю возможности подколоть друга, но он не отвечает тем же. Карл не смеет даже сделать вид, что ему весело.

— Черт… как ты вообще себя чувствуешь, зная, что произойдет?

Устремляю взгляд в небо, думая над ответом, и складываю руки на талии.

— Неплохо, потому что это не конец света. Так ведь?

— Я-то подумал, что ты будешь зла за то, что я не смог вступиться. Черт… мне так жаль, что тогда я не смог вступиться. Надеюсь, ты сможешь меня простить.

В животе что-то колет. Эта острая боль продолжается до тех пор, пока Карл не перестает рассказывать мне о своих переживаниях и том, как же жалеет, что мне придется делать что-то подобное.

Тороплюсь остановить парня, хватая его за руку. Поднимаю на него голову и изъясняю:

— Ты не виноват ни в чем, Карл. Пойми же, единственный человек, на которого я очень зла — я сама. Ты не должен корить себя.

Обнадеженный Карл не отрывает от меня глаз и молча наблюдает за моими зрачками, хаотично бегающими из стороны в сторону.