Юная Спасительница (СИ)

Мне он не нравится. Не нравится этот чертов телефон, потому что уже на протяжении часа звон в ушах я принимаю за звонок этого телефона. Я устала слышать это, поэтому меня застает врасплох собственный вопрос:

— А вдруг это не в ушах звенит…

И гребаный час я промучилась из-за него; спешу поднять трубку, аккуратно подношу к уху. Шепот.

— Это Челси?

Меня переполняют страх и удивление, достигающие кончиков пальцев ног, заставляя те поджаться. Я беззвучно шевелю губами в в попытках выяснить, кто это и откуда он знает мое имя.

— Мне так холодно.

И мне тоже. Мороз проходит по коже, когда голос становится громче, отчетливее, и я могу определить личность говорящего.

— Карл?!

— Мне так холодно, Челси.

Я замираю в ужасе, и подбираю слова. Ничего связного в голову отнюдь не лезет, и я выдаю только всхлипы.

— Челси.

— Карл… где ты? Я могу помочь тебе. Скажи, где ты.

— Далеко. Здесь очень холодно.

— Карл… — мое сознание затянуто в черную дыру, и обратного пути нет; здесь очень темно, запутанно — ничего не понятно. Я не понимаю, что происходит и от этого становится только грустнее. Мне так и хочется вскрикнуть, спросить, о чем он; сказать, что я всегда рядом и готова помочь. Но он сбрасывает.

Раздается только гудок после окончания вызова, и рука немеет, не отпуская единственное средство связи с Карлом.

«Нет-нет, не смей бросать!»

Я в торопях перебираю случайные цифры, надеясь, что набранный номер окажется нужным мне. Но все тщетно. Вызов не идет, а разочарованная я ожесточенно бросаю трубку на тумбу.

Колени сгибаются, поджимая ноги, сползаю по стенке на пол.

— Он позвонит. Это не конец, — успокаиваю себя, запрокидывая голову назад.

Ноги и шея начинают затекать, но я уперто жду. Обливающееся кровью сердце готовится лопнуть от такого количества циркулируемой жидкости. Внезапный звон и я срываюсь с места.

— Ты перезвонил, — с надеждой в голосе выдаю я. Но в ответ тишина. — Карл…

— Мне было так страшно. Почему ты отпустила меня?

Господи, этот голос. Такой глубокий, жалостный, выводящий на эмоции. Я его узнаю всегда.

— Молли?

— Ты позволила мне уйти. Ты бросила меня. Мы были подругами.

Скривив губы, я пытаюсь поскорее оправдаться:

— Ты манипулировала мной! Ты всегда заставляла меня делать то, что я не хочу! Это ты подсадила меня на наркоту! Это ты пыталась заставить меня отказаться от счастья! Ты всегда мне завидовала!

— Мне было так больно. Я все еще чувствую, как их гнилые зубы впиваются в кожу.

— Ты всегда заставляла меня чувствовать себя виноватой! Просила брать вину за свои выкуренные косяки, чтобы, не дай бог, не позвонили твоей матери! Просила подыграть, чтобы я могла посреди учебного дня отвести упавшую в обморок тебя домой! Тебя не волновала дружба, тебя волновала бесплатная рабочая сила! «Челси, помоги! Челси, сделай то, Челси, сделай это!»

Я кричу так громко, что почти не слышу ее. Почти не слышу, что она ослабевающим голосом, словно зачитывая молитву, повторяет одно и то же:

— Мне так больно. Они рвут меня на части.

— Нет.

— Мне больно.

— Нет!

— Помоги.

Не выдерживая больше, я отрываю трубку от уха и собираюсь уже бросить ее куда попадя, но внезапно замечаю, что провод у самого основания поврежден — наверняка перегрызен.

Аккуратно положив все на место, я медленно отступаю к кровати. Вытерев застывшие слезы, кое-как успокаиваюсь.

— Я же слышала их… их голоса были реальны.

Я не прекращаю это бормотать даже, когда дверь открывается нараспашку. Клэр удивляется увиденной картине не меньше меня.

— Ты как?

— Нормально, — вместе с выдохом из легких выходит эта проклятая фраза, которой я уже сыта по горло. Нет, я не в порядке на самом деле, но чтобы никому не надоедать, я предпочитаю держать все в себе.

Клэр не занимается допросами. И хоть она видит, что я чего-то недоговариваю, страдательно хватаясь за больную голову, она предпочитает сесть рядом и положить мне голову на плечо. Делает она это осторожно.

— Когда я осталась одна, без брата, мне казалось, что это конец; я не найду его, а самой мне не выжить. Я не знаю, как прожила полгода без него. Я каждый день повторяла за ним: читала молитву, чтобы не встретить врага страшнее ходячего, искала еду, воду; даже построила лагерь, как меня учил Чарли. Я никогда не стояла лицом к лицу с другими выжившими — ты первая.

— Ты очень везучая, — хмыкаю, вспоминая обо всех своих встречах с другими выжившими. К сожалению, большая их часть были не очень приятными и несли устрашающие последствия для меня.

Клэр, не прерывая рассказ, поправляет куртку, которую она почти не снимает. Иногда мне кажется, что зря я ей ее подарила, а то сидит бедная девчонка по жаре и парится в ней. А иногда я принимаю это за положительный знак: ей комфортно, чего больше желать?

— Я так скучаю по нему, — потирая красные щеки и глаза, она не придумывает другого способы спрятать слезы, как зарыться лицом мне в колени.