Юная Спасительница (СИ)

Защищал бы. Еще как. Я узнала Карла достаточно. И, несмотря на расхождение собственных мыслей, я прекрасно понимаю, что Карл бы любой ценой хотел остановить войну, при этом не проливая крови. Он всегда верил в то, что люди меняются. А еще он верил, что мой папа не плохой человек, и он все еще любит меня: ему понадобилось время, чтобы убедиться в своеобразности наших семейных отношений.

— Дай ему шанс, как когда-то дала его мне.

Втягиваю сопли и вопросительно смотрю на него.

— Какой шанс?..

— Я же знаю, что нравлюсь тебе.

— Но я… ты…

— И ты мне нравишься, Челл, — подходит к моей остолбеневшей фигуре, берет за руки. — Я забочусь о тебе и желаю тебе всего наилучшего.

«Нет, он бы этого ну уж точно не сказал».

— У тебя была девушка, — уголки глаз становятся влажными, малюсенькие капельки соленой жидкости грозятся скатиться по щекам, и я жалостно скулю. — Я была для тебя не больше, чем подругой.

— Ты была моей лучшей подругой, — его губы так соблазнительно близко. Шевелятся, манят; он опережает мой порыв.

Прильнув к моему лицу, пленяет остатки разума. Тело послушно поддается каждому движению, отвечает на каждое касание. Отстраняюсь, чтобы захватить немного воздуха — автоматическая реакция на длительный поцелуй срабатывает даже во сне.

Губы Карла красные, как спелая, сочная вишня. Он притягивает меня ближе и убаюкивающе проговаривает:

— Я правда забочусь о тебе. И я верю, что ты станешь счастливее, когда научишься слушаться зова сердца, — по-доброму улыбается мне — радуется маленькой победе. Это в его стиле.

— Я попробую.

— Горжусь тобой, дурында.

Отпряну от него, и постепенно все силуэты начинают блекнуть. Не теряя времени, Граймс снимает шляпу и натягивает ее мне на голову. Она великовата на меня, спадает, так что приходится придерживать ее за края, чтобы взглянуть в лицо Карла еще раз.

Видение продолжает ослабевать, но я умудряюсь разглядеть довольную улыбку Граймса.

— Прощай, Карл.

За доли секунды все обрывается, и меня охватывает паника. Вскочившая с постели я вся в поту, до боли стискивая руками простыню. Кругом стоит тишина, тонкие лучи света пробиваются в комнату через закрытое жалюзи окно. Кое-как ощупываю лицо, чтобы понять, проснулась ли я или это очередной сон во сне. Что же, я ощущаю прикосновения, а когда пальцы доходят до саднящих шрамов, я даже охаю от боли.

Руки поднимаются к голове, натыкаясь на что-то мягкое. Шляпа шерифа. Из легких вырывается крик. Неужели я свихнулась? Неужели я все еще сплю? Сколько можно?!

— Что случилось? — в комнату влетает Мэгги, и я подавляю вопли.

— Я… я проснулась, — удивленно гляжу на медленно, еле перебирающуюся из коридора в мою спальню малышку Джудит.

Мэгги аккуратно кладет руку мне на плечо, чем несомненно успокаивает, и я нахожу в себе силы ткнуть пальцем в шляпу.

— Ах, Джудит оставила тебе сюрприз. — «Точно, Карл передал перед смертью шляпу Джудит». Мэгги выдавливает улыбку, которая уже через секунду смывается волной огорчения. — Кошмар?

Догадывается, что после вчерашнего, мне навряд ли хорошо, но усердно избегает темы.

— Вообще-то впервые за долгие годы это не кошмар, — уставшие даже не знаю от чего глаза опускаются на Джудит, которая не отличается особой жизнерадостностью; ее едва оторвали от брата, и она его больше не увидит… — Эй, Джудс, как ты?

Девочка как-то испуганно отводит взгляд.

— Ей хотелось бы посидеть с кем-то из родственников. Она обычно нервничает, когда слишком долго не видится с ними. С ночи не видела отца, брата, мачеху…

Раздосадованная я выдыхаю воздух и возвращаю девочке шляпу.

— Как Энид?

Не знаю, зачем интересуюсь ею, если мне и без того больно, а воспоминания о девушке Карла причиняют еще более неистовые страдания.

Мэгги тяжело вздыхает, как бы готовится сказать что-то, что мне точно не понравится. И когда до ушей доносится ответ «ужасно» с красочными описаниями всего, через что она проходит, я не нахожу в себе сил злорадствовать. Господи, мне так стыдно, что я вообще хотела потешаться над ее страданиями.

Голова забита тоской и дискомфортом. Я уже успела привязаться к своему дому в Александрии, к белоснежной, как в снегу, комнате. Каждый раз, когда я моргаю, а затем открываю глаза, ожидаю увидеть знакомый вид, но вижу только чужую кровать и другую не менее непривычную мебель.

— Только почувствовала себя как дома, пришел любимый папаша и все разрушил, — ворчу, не сводя глаз с Мэгги. Тема моего отца вызывает у нее ничего, кроме борозд на лбу и в уголках губ. На собрании она была более буйной. — Ты выглядишь слишком спокойной.

— Я пытаюсь не срываться на тебе или остальных. Всем сейчас тяжело.

Комок подступает у меня к горлу. Я вспоминаю о небольшом подарке Карла, который я запрятала под кровать. Я его уже просмотрела раз сто. Чувствую себя не в своей тарелке, и сюрприз от Граймса лучший способ отпустить все тревоги на неопределенный срок.