Итоги

Обходные пути… Помнится, Гипероблако использовало его, Грейсона, в качество обходного пути, когда тот был еще наивным студентом Академии Нимбуса. Грейсон напряженно думал об этом и вдруг вспомнил, что были и другие способы – перед тем, как его исключили из Академии, на уроках они изучали вполне официальные формы контактов между Гипероблаком и жнецами, когда агент Нимбуса и жнец могли общаться, не нарушая закон. Этот ритуал именовался «триалог» и предполагал участие в беседе жнеца и агента – третьего человека, который хорошо знал и нормы закона, и протоколы, которым подчинялась жизнь как жнецов, так и представителей государства. Знал, что можно говорить, а что нельзя.

Что им требуется, понял Грейсон, так это посредник.

В своем личном гроте, пол которого был укрыт коврами, а стены украшены драпировками, Набат восседал на многочисленных подушках, глядя на сидящего напротив Джерико Собераниса.

Как решил Грейсон, они с Соберанисом были примерно одного возраста – если, конечно, капитан уже не сделал хотя бы один разворот, что вряд ли. Не тот человек был капитан Соберанис, чтобы искусственно молодиться. И было в нем нечто основательное. Не мудрость, а жизненный опыт, знание людей и мира. Грейсон успел облететь всю планету, но, поскольку вокруг него всегда был некий защитный кокон, он ощущал, что нигде толком и не был. А вот Джерико Соберанис действительно видел мир и, что было более важно, знал мир. Это было нечто достойное восхищения.

– Жнец Анастасия объяснила мне, зачем я вам нужен, – сказал Соберанис. – Как мы поступим, ваше… Как вас называют?

– Ваша Сонорность, – ответил Грейсон.

– Отлично, Ваша Сонорность, – повторил Джерико с ухмылкой.

– Вы считаете это обращение смешным? – спросил Грейсон.

Ухмылка не сходила с лица капитана.

– Вы это сами придумали? – спросил он.

– Нет. Мой викарий.

– Должно быть, он когда-то работал в рекламе, – предположил Джерико.

– Так и было, – ответил Грейсон.

Разговор завис. Ничего удивительного – он был искусственным и навязанным ситуацией, но он должен был начаться и продолжиться. Таково было условие.

– Говорите что-нибудь, – сказал Грейсон капитану.

– Что говорить?

– Без разницы. Мы просто должны поддерживать беседу. А затем по поводу нашего разговора я стану задавать вопросы Гипероблаку.

– И что? – спросил Джерико.

– И оно станет отвечать.

Капитан вновь улыбнулся – озорной, хулиганской улыбкой. В известном смысле очаровательной.

– Что-то вроде шахматной партии, только фигуры невидимы?

– Если угодно, то так.

– Ну что ж, можно, – сказал Джерико, с минуту подумал, а затем сказал то, то Грейсон никак не ожидал услышать:

– У нас ведь есть нечто общее.

– И что бы это могло быть?

– Мы оба пожертвовали своими жизнями ради Жнеца Анастасии.

Грейсон пожал плечами.

– Только на время.

– Неважно, – сказал Соберанис. – Здесь тоже нужны и храбрость, и непреклонная вера.

– Вы думаете? Люди каждый день сотнями и тысячами прыгают с высоких зданий. Причем просто ради развлечения.

– Но ни я, ни вы не относимся к этой категории. Играть со смертью – это не в нашей натуре. И не каждый способен на тот выбор, что сделали мы. Поэтому я знаю, что вы – нечто гораздо большее, чем наряд, под которым вы скрываете свою сущность.

Соберанис вновь улыбнулся. На этот раз улыбкой искренней и открытой. Грейсон никогда не встречал человека с таким разнообразием улыбок, и каждая из них говорила о многом.

– Спасибо вам, – проговорил Грейсон. – Я думаю, восхищение Жнецом Анастасией каким-то образом… связывает нас с вами.

Он подождал – не отреагирует ли Гипероблако каким-либо образом на их беседу, но оно молчало. Оно ждало вопроса. Но Грейсон по-прежнему не знал, какой вопрос задать.

– Надеюсь, я не обижу вас, – продолжил разговор Грейсон, – но я до сих пор не знаю, как к вам обращаться – мистер или мисс Соберанис.

Капитан огляделся. Видно было, что он чувствует себя крайне неуютно.

– Я немного растерян, – сказал он. – Дело в том, что мне редко удается бывать в местах, где совсем не видно неба.

– А какое это имеет значение?

– Наверное, никакого. Но я постоянно нахожусь либо на свежем воздухе, либо у окна или иллюминатора. А здесь – пещера.

Грейсон по-прежнему не понимал, и капитан начал пусть чуть-чуть, но чувствовать раздражение.

– Никогда не понимал, почему вы, гетеросексуалы, такое значение придаете своим половым характеристикам, – сказал он. – Какое это имеет значение – мужские они, женские или комбинированные?

– В принципе, не имеет, – согласился Грейсон, немного растерянный. – То есть имеет – в некоторых случаях, не так ли?

– И в каких?

Грейсон вдруг почувствовал, что не может отвести взгляда от глаз Джерико.

– Может быть, не имеет такого большого значения, как я думал? – сказал он.

Был ли это вопрос? Впрочем, это не имело значения, потому что Джерико и не собирался отвечать.

– Почему бы вам не звать меня Джери? И почему бы нам не отставить в сторону заботы о технической стороне дела?

– Хорошо, Джери. Итак, начнем?

– Я думал, мы уже начали. Чей ход? Мой?

Джерико сделал вид, что двигает вперед воображаемую шахматную фигуру, после чего сказал: