Итоги № 25 (2013)

— Безусловно! Это на сто процентов павлиний бизнес, в котором скромняга обречен на поражение. Все на продажу! Если человек мыслит иными категориями, лучше ему заняться чем-то другим, сочинять романы или собирать распредвалы на заводе Лихачева. Более того, наше дело притягивает нарциссов, этим недугом заражены все — от официантов до шеф-повара. Особенно если речь о заведениях уровня «Кафе Пушкинъ», давно ставшего самостоятельным брендом. Там почти нет текучки. Персонал держится за место. Попасть туда на работу — удача, вылететь — трагедия. И дело не только в нескольких тысячах долларов, ежемесячно зарабатываемых официантами на чаевых помимо весьма приличного жалованья...

— А в какую сумму обошелся вам «Пушкинъ»?

— Не люблю называть конкретные цифры... Не более трех миллионов долларов. Не так много, как можно подумать. И «Турандот» выглядит дороже затрат. Ответ прост: для «Пушкина» мы все делали в своих мастерских, ничего не заказывали на стороне. Для «Турандот» лишь мебель изготавливали под Венецией, да и то по причине, что у нас не могут собирать по-настоящему крепкую. Кстати, все претензии, будто ради «Турандот» мы разрушили памятник архитектуры, — от лукавого, если не сказать жестче: вранье и поклеп. Фасадная стена здания, реально имеющая отношение к девятнадцатому веку, сохранена, остальное — поздние переделки из силикатного кирпича и бетона.

— Но «Пушкинъ» вы ведь строили с нуля? Что называется, на ровном месте?

— Когда-то там стоял особняк, и в нем даже была аптека, о чем я не знал, выбирая название для зала на первом этаже. Вот клянусь! Абсолютно кинематографическая история! Как и многое, что связано с «Кафе Пушкинъ». Расскажу о придуманном мною мифическом немецком аптекаре Карловиче, якобы переехавшем из Санкт-Петербурга в Москву и открывшем на Тверском бульваре свое заведение, и вы поймете, о чем толкую. Так вот: в канун двухсотлетия Пушкина ресторан принял первых посетителей, и я с чистой совестью улетел во Францию к жене, рожавшей сына...

— К графинюшке?

— Нет-нет! С Вероник мы мирно расстались в середине девяностых, и я женился, простите за каламбур, на Жене. Евгения — антиквар, чудно разбирается в декоративном искусстве, управляет двумя магазинами и галереей, без конца мотается по миру. «А вдруг из пепла нам блеснет алмаз?» Продолжаю... Прилетаю в Париж, присутствую на родах, мы всем семейством перемещаемся в Биарриц, едва успеваем распаковать багаж, как приходит факс из России. Беру лист бумаги и вижу копию выписки из адресной книги, гласящую, что в доме 26а на Тверском бульваре до революции располагалась... аптека некоего Фридриха Карловича! Сначала решил, будто подчиненные меня разыгрывают. Выяснилось, нет. Чистой воды мистика! Когда я рассказал все Эдварду Радзинскому, он лишь руками развел: «Значит, аптекарь решил через вас, Андрей, вернуться...» От проекта до открытия «Кафе Пушкинъ» прошло полгода. Градостроительный анекдот по «скорострельности», милые шесть месяцев, добавившие мне немало седых волос...

— Как изначально идея возникла?

— Уже говорил, что в восьмидесятые работал гидом-переводчиком, показывал французским туристам Москву, и не было группы, в которой кто-нибудь не поинтересовался бы: «А где у вас Cafe' Pouchkine из песни Nathalie?» Каждый раз приходилось с шутками и прибаутками извиняющимся тоном объяснять, что такого заведения общепита в СССР не существует... Поэтому первый мой вопрос к Жильберу Беко, приехавшему в 1999-м на открытие ресторана, звучал предсказуемо: «Признавайся, откуда ты это взял?» Он честно ответил: «Придумал для рифмы...» Вот так все родилось.

— А книги для вашей «пушкинской» библиотеки кто подбирал?

— Сам, конечно. Антикварный мир знаю отлично, днюю и ночую в нем. Кроме того, процесс создания меня всегда интересовал больше, чем этап эксплуатации готового продукта. Поэтому и книги в «Пушкинъ» искал по своему вкусу. Что-то привез из Франции, где дореволюционные русские издания стоят дешевле, чем в Москве. Наша библиотека и раньше весила немало, а теперь стала по-настоящему бесценной.

— Воруют у вас раритеты?