Итамар К.

Но хорошо, что сценарий задевает чувства. Значит, в нем есть нечто такое, что способно потрясти душу. Но нельзя допустить, чтобы это достигалось примитивными средствами. Только не дешевка!.. Его передернуло при мысли, что сценарий можно сравнить с мыльной оперой. Он вспомнил, что сказал ему Паоло Марчелло: «Отлично, Итамаро!» (Паоло всегда называл его на итальянский манер, подчеркивал и растягивал третий слог, добавлял «о» после «р» и вообще отказывался признавать тот факт, что Итамар не флорентиец, как он сам.) «Прекрасно для горничных. Но только при условии, что ты превратишь Меламеда в оперного певца. Знаешь что? Еще лучше — переделать весь сценарий в оперу! В оперное либретто! Да, именно! Ведь здесь есть все необходимое для оперы. Надо только добавить какое-нибудь самоубийство, расстрел… и получится идеально. Дай мне только написать музыку и увидишь, какая у нас получится опера!» Но Паоло, казалось, ничего не принимал всерьез, в том числе и себя самого, так что Итамар по сей день не знал, что на самом деле тот думал о его сценарии. Прекрасно для горничных…

Краска залила его щеки, когда он вспомнил жалость во взгляде доктора Ахарони, возвращающего ему рукопись. Тот не сказал ему ни слова, ни доброго, ни дурного, только спросил о здоровье матери.

Сильвия. Ей понравилось! Итамар вспомнил об их телефонном разговоре, пока дул на чай. Ей очень понравилось! И она тоже плакала, когда читала. По крайней мере, так она сказала ему, и у Итамара не было причины ей не верить. Но насколько объективно может быть ее суждение, если принять во внимание ее близость к Меламеду?

На Риту сценарий произвел большое впечатление, напомнил он себе. А она разбирается в этом предмете, учится у Гавриэлова.

И все же сомнения не прекратили терзать его сердце. В какой мере восхищение Риты зависит от… ну да, от любви к нему, спрашивал он себя.

Факт налицо, она влюблена в него, тут у него не было сомнений, хотя она в этом никогда не признавалась.

Когда они были вместе, слово «любовь» ни разу не слетело с ее уст. Зато она хотела снова и снова слышать его от Итамара. Она допытывалась, что именно он к ней чувствует, уважает ли, ценит ли ее… пробуждает.

— Ты до сих пор не понимаешь? Я чувствую к тебе…

— Что? Скажи что?

— Любовь, — вырвалось в конце концов у Итамара.

И вот тут-то, в этот самый момент, Рита приложила палец к его губам. Как будто она не хотела больше слышать об этом чувстве, которое могло только усложнить их отношения. Но в глубине души Итамар знал, она наслаждалась его признанием и делала все, чтобы услышать его еще и еще раз.

Она действительно любит меня. Так что же еще она хочет от меня? Почему всякий раз, когда мы встречаемся, я слышу в ее голосе какое-то скрытое недовольство? Что еще от меня требуется? Брак? Но насколько он понял их взаимоотношения с мужем, не этого она добивалась. Уступив ее настойчивым уговорам, Итамар успел пообещать, что после возвращения Риты с мужем из недельного отпуска на Сейшельских островах он посетит их и познакомится с ее супругом.

— Гади совсем не такой, как все адвокаты, — сказала Рита. — Ты увидишь, насколько он интересен. Он сам… ну да ладно, это не важно…

— Что, Рита?

— Я обещала ему, что никому не скажу.

— Если так…

— Ну хорошо, я сдаюсь. Почему-то именно от тебя мне трудно что-либо скрыть. Так вот, — она на мгновение остановилась, чтобы сделать глубокий вдох и приступить к важному признанию, — Гади сам пишет стихи. Я вижу, ты потрясен. В это действительно трудно поверить. Он начал писать лишь несколько лет назад. Я нашла стихи в одном из ящиков его стола. Как я была взволнована! Но еще и страшно разозлилась! Почему он мне ничего не говорил? Наши отношения такие открытые, такие искренние, что я поразилась. Зачем он держал это в секрете? Ты понимаешь, он даже рассказывает мне — тебя это, впрочем, не касается, но если уж мы затронули… — он рассказывает мне о женщинах, к которым испытывает желание. В мыслях, конечно, по крайней мере, я надеюсь, что это так. Собственно, я уверена, мы ведь ничего не скрываем друг от друга. Ничего!

— Ты рассказала ему обо мне? — испугался Итамар.

— О тебе? С чего вдруг? Но между нами так заведено — я так установила еще с первого же дня нашего знакомства: мы всегда откровенны друг с другом и ничего не храним в секрете. Так вот, я ему сказала несколько дней назад: «Если ты хочешь о чем-либо спросить меня, спрашивай! Если ты хочешь знать, почему я иногда возвращаюсь домой так поздно, если ты что-то подозреваешь, — спроси!» Но он только обнял меня — как я люблю, когда он так меня обнимает! — и не спросил ничего. Ты понимаешь, как открыто все между нами? Как честно?

— Только не рассказывай ему обо мне, Рита.