Исцели меня

— Нет, нельзя, — зло бросаю я. — А тебе так приспичило поворковать с медсестричкой за углом? Наболтался?

— Я спрашивал у нее, где туалет, — как всегда спокойно произносит Глеб, накрывая мою руку своей.

— А-а-а-а. Так ты писал?

— Да, Соня, — перевожу взгляд на его руку, покоящуюся на моей ладони, и задаю первый пришедший на ум вопрос.

— А ты руки мыл?

— Нет. У них вода закончилась, — поддевает кончик моего носа пальцем. — Я шучу, расслабься, Соня, — улыбается Бестужев.

Как ни странно, видеть сейчас его улыбку очень даже приятно.

— Можете проходить. Все готово, — сглатываю, переводя взгляд на медсестру. Бестужев же спокойно приподнимается с дивана и поднимает меня на руки. В любой другой момент меня бы это дико злило. У меня, в конце концов, есть кресло. Правда, сейчас меня это не нервирует. Наоборот. Мне почему-то хочется этого контакта.

Глеб заходит в кабинет, усаживает меня на уже знакомы диванчик и садится рядом. Господи, помоги мне, пожалуйста.

— Выдохните, София, — чуть улыбаясь, произносит врач, имя которого я не запомнила. — У вас нет никакой опухоли. Ни доброкачественной, ни злокачественной, — уверенно произносит мужчина, смотря мне в глаза. Кажется, у меня перестало биться сердце после этих слов. Хочу их повторения! Повторите это! — Вы, если так можно сказать, типичная обладательница мигрени и затяжной депрессии. От первого недуга, которому часто подвержены женщины, есть определенные лекарства, именно поэтому ворох обезволивающих вам и не помогал. Со вторым вам надо работать. И это не минутное дело. Вам нужен как минимум психолог. Не воспринимайте это в штыки. Мы все немного больные на голову. Вот ваш будущий супруг — тоже. И я не исключение, может быть, я болен даже больше вас двоих, — с легкостью произносит мужчина, вызывая во мне какую-то ненормальную улыбку. Мигрень — это же не смертельно. И не сделает меня овощем! — А теперь постарайся сконцентрироваться и послушать меня внимательно о вашем недуге.

Нет. Последнее у меня никак не получалось. Я реально пыталась слушать про какую-то ауру, лекарства и саму мигрень, но не получалось. В голове было только одно — не смертельно. Никогда не понимала, как от счастья можно плакать. Слезы это всегда очередное фиаско. Сейчас же мне, несмотря на просящиеся слезы — хорошо. Нет, не так. Дико хорошо. Может я даже счастлива. Не знаю. Ну если счастье — это только миг, то сейчас я точно счастлива.

— Расслабься, Сонь, — шепчет мне Глеб на ухо, шагая к машине.

— Я расслаблена. Правда.

— А чего тогда вцепилась мне в плечи?

— Не знаю, оно само как-то, — вполне искренне произношу я, как только Глеб усаживает меня на заднее сиденье машины. Захлопывает дверь, обходит машину и садится рядом.

— Ну теперь самое время перестраивать свои мысли.

— Ага. Я уже. Перестраиваю, в смысле, — тихо произношу я, пытаясь скрыть дурацкую улыбку.

— Это хорошо. Олег, давай к Соне домой.

Да, это определенно хорошо…

Глава 44

Понимаю, что нельзя так радоваться, ибо после веселья всегда наступает что-нибудь на букву «ж», но не получается по-другому. Ощущение сейчас такое, что я могу абсолютно все. Кажется, еще немного и я с легкостью встану с кресла и поковыляю на своих ногах. Знаю, что это вероятнее всего эйфория и так легко не будет, но сейчас кажется, что я могу все. А может все дело в волшебной таблетке, после которой у меня не болит голова. Не знаю. Но факт налицо, мне — хорошо.

— Ну и стоило столько молчать, а? — улыбаясь, произносит Варя.

— Это уже в прошлом. Не хочу об этом думать. А Глеб уже с тобой говорил?

— Когда? Он же сразу пошел с твоим папой в кабинет, — да, вот что значит витать в облаках. Пора возвращаться на землю.

— Ну ладно, не бойся. Он тебя не уволит. Ну в смысле, он тебя вернет. Скоро вместе поедем в Москву. Ты же не против?

— Я не против. Меня тут ничего не держит, но, если честно, я сомневаюсь, что поеду с тобой. Твой будущий супруг вряд ли желает видеть меня на постоянной основе в своем доме, ну точнее уже в вашем.

— А ты не сомневайся. Я все устрою, — провожу расческой по волосам с улыбкой на губах.

Лысой я не стану, моя шевелюра останется при мне. И никакой головной боли, химиотерапии, и прочей гадости. Скоро и на ноги встану. И Марте средний палец покажу после какой-нибудь крутой фотосессии. Хм… а что, скажу Бестужеву, что хочу сниматься в рекламе по пояс, а потом и во весь рост. Он должен согласиться.

— Я хочу побыть немного одна, — поворачиваюсь к Варе. — Ты же не против?

— Конечно.

— Не обижаешься?

— Нет. Хватит уже это повторять как попугай. Тебе ничего не надо принести?

— Нет. Спасибо.

Как только за Варей закрылась дверь, я начинаю смеяться в голос, смотря на свои ногти, искусанные до крови. Несмотря на то, что завтра они будут жуть как болеть, я по-прежнему улыбаюсь. Отрастут. Это такая мелочь по сравнению со всем.