Исцели меня

– Максим, здравствуй, – пожимая руку, говорит он.

– Здравствуй, Рафис, пошли внутрь, – показываю на открытую дверь своей квартиры.

В квартире тихо, пусто, видно, что за собой помыли, обои в некоторых местах были протертые и выцветшие от времени.

– Я понимаю, что квартира не совсем в том виде, когда мы в нее въезжали, – хриплым торопливым голосом начал говорить он.

– Все в порядке, Рафис. В договоре сказано, что вы не должны делать ремонт, когда будете уезжать с квартиры, – произношу я, проходя по своим владениям. – Я смотрю, внешних повреждений нет, сантехника в порядке.

Рафис облегченно вздохнул. Конечно, мелкие недочеты были, но я не хотел обременять ими Рафиса: за долгое время нашего сотрудничества, мне стала близка это семья. К тому же они сейчас взяли на себя многолетний денежный долг, кто знает, может, у них каждый рубль на счету.

– Удачи вам в новой квартире. Мне было приятно иметь с вами дело, – говорю я и подаю ему руку, он отвечает крепким рукопожатием, потом достает из кармана ключи и деньги и единой кучей протягивает мне. Я наблюдаю в его движениях судорожное переживание. Ключи я прячу в карман джинсов, деньги пересчитываю и сразу понимаю, что переживания Рафиса заключаются в том, что в сумме не хватает пары сотен. Я достаю из пачки две зеленых купюры по тысяче и протягиваю ему.

– Это вам на новоселье.

– Сп… спасибо, – удивленно он взглянул на меня, взял деньги и торопливо спрятал в карман.

– Всего доброго! – сказал я, провожая его.

Я остался один в своей квартире. Это мое наследство, которое у меня вызывает неоднозначные чувства. Отец подарил мне на восемнадцать лет ключи и документы на эту квартиру.

Несколько лет подряд я отмечал день рождения в надежде, что дверь откроется, и мой отец вернется домой. Несколько мучительных лет я слышал, как мать рыдает в подушку, и вот, когда он пришел, я понял, что нельзя вернуть прежнюю любовь. И эта квартира – взятка, которой отец хотел вернуть мою любовь, преданность и обожание.

Я никогда не жил в этой квартире, просто сдавал ее и откладывал деньги. Я предпринимал попытки выкупить ее у отца, но он не брал моих денег. Хотел продать ее, но какая-то сила останавливала меня. Во мне до сих пор продолжает жить тот девятилетний мальчик, который боготворит и уважает своего отца, но открыть истину перед ним мне не позволит гордость.

Продолжая размышлять о соотношении искренности и корысти отцовского подарка, я ходил по квартире.

Коридор делится на две части, вправо уходит в небольшую комнатку, прямо по коридору дверь в ванную, слева дверь на кухню, вдоль правой стены большая арка ведет в просторную гостиную. Я прохожу через нее в еще одну вытянутую треугольную комнату. Она насыщена розовым цветом. У Рафиса две дочери, вероятно, они жили здесь. На стене яркой жирной линией нарисованы четыре человечка, а над головами надпись: «Я, папа, мама и Настя». Я положил ладонь на человечка под именем Настя, и меня взяла тоска по чему-то неизведанному. Я представил, как эту комнату можно преобразить и превратить в спальню, где будет стоять большая кровать, отдельно гардеробная, множество лампочек на потолке. Я вышел из этой комнаты и представил большой кожаный диван, плоский телевизор на стене и несколько колонок по периметру. В маленькой комнате можно сделать кабинет, а кухню оборудовать современной техникой для удобства будущей хозяйки.

Моя фантазия набирала обороты, а в голове возникало много образов, которые я примерял к разным уголочкам квартиры. Может, стоит отодвинуть гордость и использовать по назначению папин подарок…

– Подул ветер перемен, значит, нужно расправить паруса и не сопротивляться попутному ветру, может быть, скоро чья-нибудь маленькая ручка напишет на этих стенах слово «папа», – сказал я сам себе и подумал о своей прекрасной Насте.

Дима разрывает мне телефон, нарушая мое уединение с самим собой. Он уже два дня подряд звонит и требует объяснений, думаю, что на этот раз мне не отвертеться.

– Поджидай, я приеду, – сказал я ему и выключил телефон.

От предстоящих перемен у меня поднялось настроение. Я воодушевленный еду к Диме. По большой случайности Дима проживает недалеко от моей квартиры, пару лет назад он получил ее в наследство от бабушки, а потом предложил Вике жить с ним. Он уговаривал меня, чтобы я переехал в свою квартиру, но так и не смог сломить мое упрямство. Конечно, жить рядом с другом – это большой плюс. Буквально через несколько минут я стоял перед железной дверью его квартиры и настойчиво жал на кнопку звонка.

«Столько времени зазывал меня, а сам не открывает», – подумал я, и в этот момент за дверью послышался шорох.

Дверь открывает Вика в домашних лохматых розовых тапочках, в суперкоротких шортах в тон тапочкам и белый откровенно обтягивающий топ на тонких бретельках. Вид у нее слегка потрепанный, а волосы собраны в хаотичный хвост на голове. Я предположил, что отвлек эту парочку от интересных занятий. Увидев меня, она сморщилась и поджала губы.