Читаем Исцеление Вечностью полностью

            - Да! Но только потом – продолжишь рассказывать мне о монастыре! – предупредила Вера.

            - Хорошо, - смеясь, пообещал Александр и, становясь серьезным, начал: - Это – так называемая Ангельская песнь Пресвятой Троице, или «Трисвятое».

            - Ангельская песнь? Почему?

            - Потому что ее воспевают святые Ангелы, окружая на небе престол Божий.

            - А кто это видел?

            - Ты слушай и не перебивай! - посоветовал Александр и после того, как Вера села, словно ученица, смиренно сложив на коленях руки, продолжил: - Христиане стали употреблять ее спустя 400 лет после Рождества Христова. Однажды в столице Византии - Константинополе было сильнейшее землетрясение. Рушились дома и целые селения. Сам царь, а это, если не ошибаюсь, был Феодосий Второй, вместе с народом, в ужасе обратился к Богу с молитвой. И вот, во время этого общего моления, один благочестивый отрок на виду у всех вдруг был невидимою силою поднят на небо, а потом также невредимым спущен опять на землю. Оказавшись внизу, он поведал окружавшему его народу, что слышал на небе, как святые Ангелы пели: «Святы̀й Бо̀же, Святы̀й Крѐпкий, Святы̀й Безсмѐртный!» И умиленный народ, повторив эту молитву, прибавил: «Помилуй нас!», и землетрясение сразу прекратилось.

            Александр помолчал и, подумав, добавил:

            - Теперь эту молитву ежедневно читаем и мы. Дома и на церковных службах. Но вот что досадно: мы настолько привыкли к ней, что произносим порой скороговоркой, не вдаваясь умом и сердцем в ее историческую память и суть. А ведь в этой молитве – великая, нет – величайшая, раз она даже землетрясения останавливает - сила!

            Закончив отвечать на вопрос, Александр прочитал молитвы перед вкушением пищи и, видя, что Вера, вместо еды ждет от него продолжения рассказа о монастыре, продолжил: - Да, в монастыре вообще все было непросто. Ранний, в половине пятого утра, подъем, ежедневные – утром и вечером - службы, тяжелая, особенно у трудников и послушников, да и у монахов тоже - работа, постоянная молитва… Хотя порой, бывали и забавные вещи. Вот, например, у нас был один послушник. Между прочим, наизусть все Евангелие от Иоанна знал. Теперь «Апокалипсис» учит. Так он ляжет иногда посреди братской кельи. А это - человек десять вокруг. Руки, как покойник, скрестит на груди. И начинает с надрывом читать по себе канон, который читают над умирающим человеком при разлучении его души от тела.

            - А это еще зачем? - не поддерживая предлагающей разделить веселье улыбки Александра, ужаснулась Вера.

            - Ну так, наверное, на всякий случай! – пожал плечами Александр и объяснил: – Дело в том, что никому не известно, в какой час и даже миг приберет нас к себе Господь. Ведь умирают и старые, и молодые. И смертельно больные, и совершенно здоровые. Порой ни с того ни с сего – мгновенно. А этот канон очень помогает душе, которой становится тогда особенно страшно!

            Вера внимательно посмотрела на Александра и, вдруг став необычайно серьезной, сказала:

            - Александр, если когда со мной… ну когда я буду умирать, пожалуйста, прочитай тогда и надо мной этот канон.

            - Да ладно тебе! Это неизвестно еще, кто из нас по кому читать его будет! – оборвал ее Александр, но Вера, не обращая внимания на то, что это усилит кашель, повысила голос и умоляюще потянула к нему руки:

            - Прошу тебя! Дай слово!!!

            - Ну, ладно! Хорошо… Даю, раз ты просишь! – пообещал Александр и неожиданно улыбнулся: - А вообще-то, это хорошо, что ты вдруг заговорила о смерти!

            - Что? – вздрогнула Вера и зябко поежилась.

            - Да-да, - подтвердил Александр. – Обычно мы боимся не то что говорить или читать, но и даже думать о ней! Стараемся побыстрей перевести тему такого разговора или поскорей перелистать страницы книги, где говорится о ней, а то и вовсе захлопнуть ее!

            - А что, разве это не правильно? – удивилась Вера.

            - С мирской точки зрения неверующего человека все, вроде бы, верно. Но если взглянуть на это с иной стороны… - Александр оборвал себя на полуслове и быстро спросил: - Вот ты, например, какую бы предпочла смерть – неожиданную или в полном сознании?

            - Конечно, внезапную! – не задумываясь, ответила Вера и, видя, что Александр, словно учитель перед неправильно отвечающим на вопрос учеником, отрицательно покачивает головой, обеспокоенно спросила: - Что – опять что-то не так?

            - Конечно, нет! Да, смерть, безусловно, страшна. Во-первых, наша душа, которая прекрасно знает, что она бессмертна, всячески противится даже мыслям о ней. Во-вторых, это - переход в иной мир, неведомый, незнакомый. Тут из города в город или из страны в страну перебраться – и то порой страшновато. А здесь - совсем иные масштабы и главное значение для всего нашего существа! И, тем не менее, православные люди, понимая, что после смерти только и начинается настоящая жизнь, а эта земная жизнь лишь подготовка к Вечности, всегда думали и думают совсем иначе!

            Александр, неожиданно сорвавшись с места, сбегал в комнату и, вернувшись, для большей убедительности показал Вере монету – старинную копейку 1759 года.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Аламут (ЛП)
Аламут (ЛП)

"При самом близоруком прочтении "Аламута", - пишет переводчик Майкл Биггинс в своем послесловии к этому изданию, - могут укрепиться некоторые стереотипные представления о Ближнем Востоке как об исключительном доме фанатиков и беспрекословных фундаменталистов... Но внимательные читатели должны уходить от "Аламута" совсем с другим ощущением".   Публикуя эту книгу, мы стремимся разрушить ненавистные стереотипы, а не укрепить их. Что мы отмечаем в "Аламуте", так это то, как автор показывает, что любой идеологией может манипулировать харизматичный лидер и превращать индивидуальные убеждения в фанатизм. Аламут можно рассматривать как аргумент против систем верований, которые лишают человека способности действовать и мыслить нравственно. Основные выводы из истории Хасана ибн Саббаха заключаются не в том, что ислам или религия по своей сути предрасполагают к терроризму, а в том, что любая идеология, будь то религиозная, националистическая или иная, может быть использована в драматических и опасных целях. Действительно, "Аламут" был написан в ответ на европейский политический климат 1938 года, когда на континенте набирали силу тоталитарные силы.   Мы надеемся, что мысли, убеждения и мотивы этих персонажей не воспринимаются как представление ислама или как доказательство того, что ислам потворствует насилию или террористам-самоубийцам. Доктрины, представленные в этой книге, включая высший девиз исмаилитов "Ничто не истинно, все дозволено", не соответствуют убеждениям большинства мусульман на протяжении веков, а скорее относительно небольшой секты.   Именно в таком духе мы предлагаем вам наше издание этой книги. Мы надеемся, что вы прочтете и оцените ее по достоинству.    

Владимир Бартол

Проза / Историческая проза