История Рунного посоха

– Следы меча и факела заменили следы плуга и бороны… – Он обернулся, чтобы посмотреть на Иссельду. – Из желтых заборчиков понастроили виселиц и распятий, мертвые туши коров и овец перегородили каналы и отравили воду, камни, из которых были сложены фермы, пошли на снаряды для катапульт, а жители стали либо покойниками, либо солдатами – другого выбора не осталось.

Она положила нежную руку на его затянутое в кожу предплечье.

– Ты говоришь об этом как о чем-то давно минувшем, – сказала она.

Всякое выражение угасло в его глазах, и взгляд снова сделался холодным.

– Так и есть, так и есть… как будто давний сон. Теперь всё это не много значит для меня.

Иссельда внимательно посмотрела на него, уверенная, что отыскала способ достучаться до него и помочь.

Хоукмун, со своей стороны, вспомнил о том, чего лишится, если не доставит девушку Темным лордам, и ему был на руку ее интерес вовсе не по тем причинам, какие она предполагала.

Закончив прогулку, они спустились во двор, где и встретили графа Брасса. Он пришел осмотреть старую боевую лошадь и сейчас разговаривал с конюхом.

– Отправляй ее на пастбище, ее служба окончена, – велел граф и подошел к Хоукмуну и дочери. – Сэр Боженталь, – обратился он к гостю, – сказал мне, что твое нездоровье сильнее, чем мы думали. Но ты можешь гостить в замке Брасс столько, сколько захочешь. Надеюсь, Иссельда не утомила тебя разговорами.

– Нет. Наоборот… я отдохнул…

– Отлично! Сегодня вечером нас ждет небольшое развлечение. Я попросил Боженталя почитать что-нибудь из последних сочинений. Он обещал подобрать что-нибудь легкое и остроумное. Надеюсь, тебе понравится.

Хоукмун заметил, что граф Брасс очень внимательно смотрит на него, хотя держится всё так же дружелюбно. Неужели граф Брасс догадывается о его задании? Ведь он славится своей мудростью и способностью разбираться в людях. Но раз уж особенности характера Хоукмуна сбили с толку барона Калана, они, наверняка, точно так же ставят в тупик и графа. Так что, вероятно, бояться нечего.

В тот вечер устроили пир, выставив на стол всё лучшее из кладовых замка. За столом сидели почетные граждане Камарга, уважаемые скотоводы, а также несколько тореадоров, в том числе и давно выздоровевший Махтан Жюст, жизнь которого граф Брасс спас годом раньше. Рыба и курятина, красное мясо и белое, самые разные овощи, десятки наименований вина, эль, множество вкуснейших соусов и гарниров стояли на длинном столе. По правую руку от графа Брасса сидел Дориан Хоукмун, а по левую – Махтан Жюст, ставший в этом году победителем соревнований. Жюст относился к графу с такой почтительностью, с таким явным обожанием, что тот, казалось, даже несколько смущался. Иссельда занимала место рядом с Хоукмуном, а напротив нее сидел Боженталь. На другом конце стола с удовольствием отдавал должное еде Жонжак Экар, самый известный из крупных быкозаводчиков. У него была густая копна волос, борода скрывала пол-лица, а тяжелые меха, которые он носил, и громкий смех довершали образ. Рядом с ним посадили фон Виллаха, и эти двое, судя по всему, по-настоящему наслаждались обществом друг друга.

Когда пир уже подходил к концу, а выпечку, сладости и пикантные камаргские сыры унесли, перед каждым гостем выставили по три графина с разными винами, эль и большой кубок. Только у Иссельды стояла одна бутылка и небольшой бокал, но это было сделано не из соблюдения какого-то этикета, а по ее личному желанию, поскольку до того она пила наравне с мужчинами.

Вино уже немного затуманило разум Хоукмуна, отчего его поведение стало похоже на поведение нормального человека. Он даже улыбнулся разок-другой и, хотя не отвечал сотрапезникам шуткой на шутку, по крайней мере не оскорблял их чувства своим кислым видом.

– Боженталь! – прокричал граф Брасс. – Ты обещал нам балладу!

Тот с улыбкой поднялся. Лицо поэта пылало, как и у всех остальных, от вина и вкусной еды.

– Я назвал свою балладу «Император Глаукома». Надеюсь, она вас развлечет.

Император Глаукома
прошел мимо стражей
в дальней аркаде и
вышел на базар,
где живописные останки
последней войны,
тамплиеры и оттоманы,
хозяева Алькасара
и могущественный хан,
лежали в тени храмовых пальм,
побираясь.
Но император Глаукома
прошел мимо нищих, не глядя,
а трубы и тамбурины играли,
восславляя процессию.

Граф Брасс внимательно вглядывался в серьезное лицо Боженталя, не скрывая улыбки. Поэт же говорил с жаром, сопровождая слова красноречивыми жестами, чтобы подчеркнуть ритм. Хоукмун оглядел стол. Некоторые улыбались, кто-то, осоловелый от вина, смотрел с недоумением. Сам Хоукмун по-прежнему не улыбался и не хмурился. Иссельда наклонилась к нему и что-то сказала, но он ее не услышал.