История противостояния: ЦК или Совнарком

После главного чистильщика аппарата Совнаркома слово получил секретарь партячейки УД СНК СССР Козлов, который доложил о достигнутых успехах в деле искоренения из правительственного аппарата правой ереси и рационализации работы аппарата, в т. ч. (не только![1543]) путем освежения его кадрового состава: «После генеральной чистки в 1929 г. наша партия, последовательно осуществляя генеральную линию под руководством ленинского ЦК во главе с т. Сталиным, добилась крупнейших всемирно исторических успехов. После последней чистки мы успешно завершили в четыре года первую пятилетку, мы сейчас успешно выполняем план первого года второй пятилетки. За эти годы наше хозяйство двинулось вперед, оно выросло. В связи с этим огромным ростом социалистического хозяйства значительно возросла роль Совнаркома в оперативном руководстве хозяйством нашей страны, в активной борьбе за план, за выполнение директив партии, за выполнение советских законов. Большевистское руководство во главе с т. Молотовым, в отличие от старого правооппортунистического Рыковского руководства, противопоставлявшего свою линию линии партии, новое руководство на основе единой линии с Центральным комитетом и под непосредственным руководством т. Сталина, коренным образом перестроила работу Совнаркома. Сам Совнарком стал не только декретно-директивным органом (в который его целенаправленно превратил Секретариат к концу 1920-х гг. – С.В.), а он превратился в большевистский штаб по ленинскому конкретному оперативному руководству растущим социалистическим хозяйством. Ежели раньше старое оппортунистическое руководство не проявляло этой повседневной активной борьбы за осуществление задач, поставленных нашей партией, то новое руководство активизировало всю работу Совнаркома и повысило его роль в оперативном руководстве хозяйством»[1544]. Поскольку политический труп А. И. Рыкова должен был явиться объектом еще большего издевательства, чем вполне реальный труп адмирала Гаспара де Колиньи после Варфоломеевской ночи, на этом заявлении Козлов не остановился: «Лицо нашего аппарата, если его сравнить с прошлым периодом, когда руководил Совнаркомом т. Рыков, решительно улучшилось, лицо работников аппаратов резко изменилось, по существу аппарат Совнаркома стал действительно большевистским партийным аппаратом. Ежели мы сейчас рассмотрим вопросы осуществления этих важнейших мероприятий, то и здесь мы найдем повышение темпов в работе нашего аппарата»[1545]. Для примера – объект конкретной чистки, Управление делами СНК СССР: «Возросло количество поступающих дел: если в 1931 г. поступало 234 дела, то в 1932 г. поступало 329 дел, а в 1933 г. – 527 дел (и о чем говорят эти цифры помимо механического увеличения объема работ? – С.В.). Наряду с этим возросло количество рассмотренных Совнаркомом и СТО вопросов (Ленин гордился бы сокращением числа рассмотренных вопросов. – С.В.). В 1931 г. в среднем в месяц Совнаркомом рассматривалось 199 вопросов, в 1932 г. – 296 вопросов, в 1933 г. – 328 вопросов. Вместе с тем снизился остаток количества дел в портфеле, т. е. дел, которые подлежат рассмотрению. Ежели взять на 1 января 1930 г. остаток дел в портфеле, то количество их составляло 557 дел, а на 1 января 1933 г. нерассмотренных дел было всего 347. Ежели сравнить последний период, то на 1 октября 1932 г. мы имели 562 нерассмотренных дела, а на 1 октября 1933 г. – 418. То есть, несмотря на возрастание количества вопросов, приходящихся на рассмотрение Совнаркома, количество их в портфеле меньше», а следовательно, «работа оперативных работников (так в тексте. – С.В.) резко возросла. Возьмем нагрузку на одного консультанта: в 1930 г. на одного консультанта в среднем падало 30 рассмотренных и решенных дел, а в 1933 г. – 70 дел»[1546].

Сразу после вышибания сверхкомпетентного А. И. Рыкова последовали серьезные перемены, которые можно было признать положительными исключительно с точки зрения «коммунизирования» (используем термин Е. А. Преображенского) государственного аппарата: «Прослойка рабочих возросла почти в десять раз: было 3,2 % рабочих в аппарате Управления делами, а сейчас стало 30,6 %. Партийно-комсомольская прослойка в нашем аппарате с 31 % увеличилась до 51 %, а среди ответственных оперативных работников она увеличилась с 51 до 82 %, причем состав ответственных оперативных работников за последние годы обновился на 70 % – вместо ранее работавших оперативных специалистов, преимущественно выходцев из других партий ([…] Гордона, Розенберга, Целикмана и других представителей меньшевистской партии и даже некоторых партийцев, которые засиделись здесь в аппарате), в аппарат пришли члены партии с практической хозяйственной работы [и то слава Богу. – С.В.], пришла молодежь из Института красной профессуры, из советских вузов [сомнительной ценности пополнение с учетом уровня этих «вузов». – С.В.]. Это все дало возможность в работе аппарата правительственной организации добиться принципиальности и высокой партийности»[1547].