История противостояния: ЦК или Совнарком

Впрочем, остальные ответственные работники проявили революционную бдительность и сделали идеологически-выдержанные заявления из серии: «Тов. Козлов совершенно правильно подчеркнул ту свою мысль, что между старым аппаратом СНК и аппаратом настоящего времени при новом руководстве не может быть никакого сравнения. […] Никто не станет отрицать, что при новом руководстве аппарат СНК стал более оперативным, получил большее разграничение функций (вспомните высказывание Осинского о «шестнадцатиголовом правительстве». – С.В.), больше четкости и, самое главное – этот аппарат стал партийным: он стал по-партийному относиться к тем делам, которые через него проходят. […] Увеличилась чуткость к нуждам масс, усилились чуткость и бдительность к нарушениям генеральной линии партии по тем или иным ведомствам теми или иными людьми. Усилилась большая чуткость (так в тексте. – С.В.) к проявлениям бюрократического отношения к делу. И наконец, самое основное и самое главное в работе аппарата правительства заключается в том, что он строго и зорко во всей своей работе следит за правильным проведением генеральной линии и стремится ее проводить в своей работе»[1555]. Впрочем, нашлось и место ожидаемым по традиции «критике и самокритике»[1556]. Сеанс публичного самобичевания прошел весьма успешно. В данном случае выглядел как нельзя более убедительно тезис о том, что «… при старом оппортунистическом руководстве нельзя было ждать от аппарата тех качеств, которые мы имеем в настоящее время»[1557]. Действительно, ожидание таких качеств от А. И. Рыкова и его команды со стороны высшего руководства ВКП(б) и их «глаз» и «ушей» на местах было бы по меньшей мере наивно.

Комиссия по чистке коммунистической ячейки при СНК СССР взялась за дело с глубоким осознанием его важности. К примеру, по полной программе пришлось доказывать принадлежность к генеральной линии партии правоверному в 1920-е гг. В. А. Трифонову, который активно боролся вначале с Левой оппозицией, потом с Правой оппозицией и, наконец, с последней настоящей фракционной группой: Смирнова – Эйсмонта. Один из членов комиссии, мягко говоря, менее известный в большевистской партии, чем старый большевик Валентин Трифонов, сделал в ходе чистки следующее замечание: «Я внимательно изучил его (Трифонова. – С.В.) биографию, на которой можно поучиться. Мне не совсем ясно, чем же объяснить недостаточную активность [Трифонова] в настоящее время. Конечно, я не хочу этим самым умалить роль того задания, которое он имеет от [Всесоюзного] общества старых большевиков (которое Сталин вскоре прикроет, по поручению ВОСБ Трифонов писал книгу по аграрному вопросу. – С.В.). Меня не убеждает то соображение, что он не оратор, я уверен, что на фронте т. Трифонов выступал, наверное, перед большими аудиториями и, наверное, неплохо»[1558]. Своего подчиненного поддержал А. М. Назаретян: «Я согласен с т. Зорько и с теми требованиями, которые он предъявил к т. Трифонову. От таких товарищей партия вправе требовать значительно большего. Он с огромным подпольным прошлом, прекрасный боец. Тов. Трифонов протестовал против Правой оппозиции и сегодня рассказал об этом и о т. [А.П.] Смирнове и о критике экономической политики Преображенского (то есть Левой оппозиции. – С.В.). Он говорит, что он плохой оратор, но ведь т. Трифонов владеет пером (это правда. – С.В.), он ведь может и этим путем выступать. Он умеет писать книги, статьи, бороться этим путем за генеральную линию партии. В любой газете можно выступать с критикой троцкизма […]. Это тоже партийно-массовая работа. Но я считаю, что он может бороться не только пером. Разве т. Трифонов не мог бы на любом партийном собрании выступить с докладом и не мог поставить все вопросы, как это полагается активному борцу за генеральную линию партии»[1559]. Завершило чистку данного конкретного старого большевика традиционное партийное резонерство: «Ведь наша страна все время развивалась в обстановке ожесточенной борьбы не только с классовым врагом, но и со всякими оппозиционными течениями. Арена для борьбы огромная, а вот тут-то т. Трифонова мало видно. И я бы выразил общее пожелание, если бы сказал т. Трифонову о необходимости более активно бороться за генеральную линию партии»[1560]. Не случайно партийная чистка 1933 г. считается прологом к массовым политическим репрессиям 1930-х гг. В плане истории советской политической системы подчеркнем, что правительственный аппарат не был полностью очищен от потенциальных сторонников прежних его руководителей, однако давних служащих СНК и СТО СССР путем публичных порок («критики») и принуждения к публичному же покаянию («самокритике») застращали и деморализовали.