История противостояния: ЦК или Совнарком

Однако, особенно в свете борьбы «генеральной линии» партии с Правой оппозицией драки в СТО СССР стали явлением все более частым. 16 ноября 1928 г. начальник Политического управления РККА А. С. Бубнов написал К. Е. Ворошилову о баталиях в Совете, связанных с очередным утверждением бюджета: «Нашему (армейскому. – С.В.) бюджету мешают и трения внутри ПБ. Рыков, как с цепи сорвался, и придирался к каждой ерунде, ежели это касается военведа. Рудзутака нет (ежели бы он был, – было бы легче). Шмидт – еще довольно-таки “с боку”»[1263]. Тут важно, что наметилось серьезное расхождение во взглядах А. И. Рыкова, с одной стороны, и его заместителей по Совету труда и обороны – с другой.

В итоге к 1930-м гг., как свидетельствует переписка большевистского руководства, СТО СССР как дееспособный орган перестал существовать, осталась лишь его жалкая тень. 13 сентября 1930 г. И. В. Сталин написал В. М. Молотову, что СТО СССР «из делового и боевого органа», которым он был при В. И. Ленине (и Л. Б. Каменеве – об этом И. В. Сталин, естественно, предпочитал не вспоминать), «превратили» (превратил сам И. В. Сталин и его группировка в Политбюро) «в пустой парламент»[1264]. Два месяца спустя, 13 ноября 1930 г., в деятельности Распорядительного заседания (РЗ) Совета труда и обороны нашел целый ряд ненормальностей назначенный секретарем этого органа Н. В. Куйбышев: «Разнобой в работе моб[илизационных] органов ведомств, перманентное запаздывание в представлении требуемых материалов, отсутствие тщательности и всестороннего охвата в проработке вопросов, обычная несогласованность и недоработанность проектов постановлений РЗ СТО», вследствие которого решение срочных оборонных вопросов «страшно затягивается, а РЗ СТО вынуждено на каждом своем заседании выносить решения трех видов: “слушание вопроса перенести на следующее заседание”, “вопрос доработать”, “для доработки вопросов назначить комиссию в составе…”»[1265] В конце 1925 г. наркомы и руководимые ими хозяйственники начали перестраховываться и переносить значимые вопросы, ранее всецело находившиеся в ведении Совета труда и обороны, на решение в Политбюро, к концу 1930 г. результат сталинского запугивания специалистов превзошел все ожидания. В практической работе РЗ СТО СССР насчитывались, констатировал Н. В. Куйбышев, «лишь единичные случаи», когда сложные вопросы решались сразу – как правило, напротив, «после их многократной постановки в РЗ СТО»[1266]. Не покривил душой М. И. Калинин, когда во всем блеске собственного косноязычия выдал 31 февраля 1928 г.: «Без власти руководить нельзя»[1267].

В 1929 г. партийные органы сделали аппарату СНК СССР кровопускание, изрядно сократив в нем количество сторонников А. И. Рыкова: как заметил в 1933 г. заместитель управляющего делами СНК СССР Г. М. Леплевский, «…вся ячейка [Совнаркома] помнит чистку 1929 года»[1268]. Для того чтобы удержаться на правительственной работе, большевикам прошлось проявлять подчеркнутую принципиальность: так, сам Леплевский, по его собственным словам, «… выступал не только вне Совнаркома, но и на самом Совнаркоме. В частности мне приходилось не раз проводить законы и отстаивать то мнение, которое получило бы (курсив наш. – С.В.) большинство в СНК против председателя»[1269]. Из данной цитаты следует, что, воспылав партийным патриотизмом, подчеркнуто стали проводить обособленную от председателя правительства линию его же собственные наркомы. Однако если к 1930-м гг. СТО СССР был практически мертв, то СНК СССР все же остался относительно дееспособным политическим центром, каковым его и видел А. И. Рыков в середине 1920-х гг. Собственно, в одном из проектов обращения к XVII Московской губернской конференции ВКП(б), состоявшейся в декабре 1926 г., член Центрального комитета партии М. П. Томский справедливо заметил: «Т[ов]. Рыков не прекращал своей работы в СНК, СТО и ПБ ЦК ни на минуту»[1270].