История - нескончаемый спор

Статья Данилова — один из этапов деградации советской медиевистики. Дело было так. Выпуск сборника «Средние века» за 1946 г. был посвящен памяти покойного Д.М. Петрушевского, скончавшегося в 1942 г., и целый ряд его коллег (А.И. Неусыхин, Р.Ю. Виппер, Н.А. Машкин, С.В. Бахрушин, В.М. Лавровский, В.В. Стоклицкая-Терешкович) тепло вспоминали о замечательной личности Дмитрия Моисеевича и анализировали его творчество. Сборник был чрезвычайно интересен, но был осужден как «объективистский» в партийных инстанциях. От медиевистов потребовали «очиститься» от своих «идейных заблуждений», и молодому Данилову поручили написать статью о Петрушевском. Когда он ее представил, никто из «стариков» не решился оспорить ни ее содержания, ни тона — показатель моральной обстановки в последние годы сталинского режима. Нужно отметить, что статья Данилова «Эволюция идейно-методологических взглядов Д.М. Петрушевского и некоторые вопросы историографии Средних веков» была опубликована в 1955 г. («Средние века». Вып. VI). Сталина уже не было, и едва ли была «тактическая необходимость» в публикации подобного рода инвективы…

Между тем вся статья была выдержана в тонах обвинительного заключения против «врага народа»; ее идеи и стилистика вдохновлены прокурорскими речами Вышинского. Согласно Данилову, Петрушевский не только изначально «ничего не понимал в подлинном существе марксизма» и отрицал исторический материализм, после революции 1905 г. он присоединился к тем «буржуазным медиевистам», которые стремились «фальсифицировать исторические факты и исторические источники», и в результате «мельчает как ученый». Он писал «вопреки исторической правде» и вместе с другими русскими буржуазно-либеральными учеными «с большим рвением низкопоклонствовал перед модными теорийками реакционной историографии Запада» (имелись в виду Г. Риккерт, М. Вебер и вообще неокантианцы), отрицая объективность общих законов истории. Этого мало: после революции 1917 г. Петрушевский, по утверждению Данилова, «пытается противодействовать перестройке научной работы в области истории на основе марксистской теории, насаждая взгляды, ведущие к игнорированию борьбы трудящихся масс». Носитель «буржуазной идеологии», Петрушевский осуществлял ее «проникновение» в молодую советскую историческую науку и «обрек» себя «на роль человека, тщетно пытавшегося задержать развитие советской исторической науки». Теории Петрушевского, продолжает прокурор от истории, «представляют собой по сути дела установку на ликвидацию истории как науки»; всем его основным выводам присуща «откровенно политическая реакционность».

Да простит мне читатель пространное цитирование пасквиля на одного из самых замечательных русских медиевистов, мужественного, благороднейшего человека и честного мыслителя, но для того, чтобы «вышинские» тона и цели «вклада» Данилова в медиевистику стали вполне ясны, я приведу еще одну его инвективу: культивируя буржуазную идеологию в среде интеллигенции, писал Данилов, Петрушевский стремился «дискредитировать великую идею социализма». Будь Дмитрий Моисеевич жив, его можно было бы, руководствуясь этим омерзительным «научным опусом», предать суду «тройки» по ряду пунктов достопамятной 58-й статьи уголовного кодекса…

Таков Данилов. Поэтому вполне естественно и логично для него было то, что позднее, в 1969 г., он на страницах журнала «Коммунист» обрушился уже и на своих коллег, обвинив нас в отходе от марксизма к структурализму, что в те «послепражские» годы звучало как политический донос. Подобные «научные заслуги» воинствующего ортодокса не могли не быть вознаграждены: Данилов был ректором Томского университета, позднее — заведующим кафедрой медиевистики МГУ (стену кабинета которой и поныне украшает его портрет), ответственным редактором сборника «Средние века» и министром просвещения РСФСР. Непринужденность, с какой подобные люди захватывали всевозможные посты и добивались ученых почестей, может сравниться, пожалуй, только с беспринципностью тех, кто торопился к ним примазаться и подстроиться под их инквизиторский тон.

Функции идеологического душителя сделались для Данилова настолько привычными и органичными, что и в 70-е годы он приложил старания к тому, чтобы надолго парализовать работу большого коллектива историков над «Историей крестьянства в Европе (период феодализма)». Его выступление на обсуждении первого тома этого издания с безосновательными обвинениями напоминало нападки на Петрушевского. В результате работу над «Историей крестьянства…» решились возобновить только после его смерти.

Остается добавить, что в посвященном его памяти выпуске «Средних веков» (в начале 80-х годов!) Данилова превозносят за «научную принципиальность»… Нравственная порча, которую принесли в науку такого толка люди, осталась надолго.