Чуньюй Баоцэ так спешил на одном дыхании, ясно и чётко изложить до конца своё дело, что ему не хотелось выслушивать её возражения. Он поднялся, взмахнул рукой и, только стукнув по столу, смог прервать её речь. Увидев, что она умолкла, он одним махом осушил свою чашку, наполнил снова обе чашки и одну из них пододвинул к ней:
— После долгих размышлений корпорация решила нанять руководителя культурного департамента. Это не просто почётная должность, а весьма ответственный пост. Для нас это жизненно важно, и мы тщательно всё взвесили, прежде чем предложить вам эту должность, поэтому-то мне понадобилось поговорить с вами откровенно, с глазу на глаз — обсудить условия, права и обязанности обеих сторон. Изначально предполагалось назначить вам месячный оклад в размере двухсот тысяч, обеспечить жильём и всем остальным, заключить контракт на пять лет. Разумеется, всё это ещё подлежит обсуждению и корректировке. Мы в предвкушении приятного сотрудничества, потому что это действительно выгодно обеим сторонам. Вы можете внести поправки в соответствующие пункты контракта, посоветоваться со своим юристом, а затем… Ну в целом как-то так.
Теперь Чуньюй Баоцэ почувствовал себя спокойнее. Он больше не смотрел на неё, а, сдвинув брови, разглядывал свои руки. Оу Толань слушала с интересом или по крайней мере внимательно и наконец сказала:
— Я вижу, вы очень щедры! Но, к сожалению, я не могу принять ваше предложение, нет возможности.
— Скажите, почему же?
— Потому что я нахожусь на государственной службе и получаю зарплату как исследователь. Нехорошо, если я буду подпольно получать ещё одну зарплату или гонорар.
— Разве есть такие правила и ограничения? Если есть, то мы готовы держать вашу работу в строжайшей тайне и сделаем одним из условий сотрудничества юридическую ответственность… — Чуньюй Баоцэ пояснил: — На нас работает целая команда первоклассных юристов, документация в порядке, ежегодно подписывается огромное количество контрактов, за это можете быть спокойны.
Оу Толань покачала головой:
— Я в этом ничего не понимаю, однако то, что вы предлагаете, тем более неуместно, даже немного абсурдно. Правила и ограничения тут ни при чём. Я ведь уже сказала, что я не из тех, кто подходит для вас и вашего предприятия, — это вы понимаете?
Чуньюй Баоцэ посмотрел ей в глаза:
— Не совсем понимаю.
— Тогда скажу напрямик. Проще говоря, я не из тех, кто участвует в строительстве, я в противоположном лагере. То есть я не только не могу вам помочь, но и, напротив, могу навредить.
— Навредить? Но почему?
— Потому что я, как и многие другие, считаю «Лицзинь» врагом. Мы только и ждём, чтобы корпорации как можно скорее пришёл конец. Я говорю совершенно искренне — сейчас мне только это и остаётся.
Последовало долгое молчание. Крылья носа у Чуньюй Баоцэ заиграли в улыбке, на лбу выступили маленькие капельки пота. Его взгляд переместился с собственных ладоней на лицо Оу Толань, становясь всё тяжелее. В конце концов взгляд стал таким давящим, что она почувствовала себя неуютно.
— Простите. — Он поднялся с места.
Оу Толань решила, что на этом разговор окончен, сейчас он возьмёт со спинки стула свою сумку и уйдёт. Но нет, медленно прошествовав к книжным стеллажам, он окинул взором стоящее в ряд собрание сочинений в чересчур роскошных переплётах, затем долго рассматривал расставленные на полках разноцветные камушки и чучела морских звёзд. Там же лежала и короткая толстая скалка. Он взял её в руки, погладил и повернулся к Оу Толань:
— Простите меня за это недопонимание. Мы знакомы больше года, и я думал, что мы стали друзьями. По крайней мере, я всегда видел в вас наставника, своего проводника в мир фольклористики…
Оу Толань тоже встала и протянула ему чашку:
— Нет, с вами как с человеком, который пишет книги и увлекается фольклором, мы можем общаться, и очень даже приятно. Но когда вы ведёте со мной переговоры от лица корпорации, мы с вами не друзья.
Чуньюй Баоцэ опустил голову и посмотрел на чашку, словно сомневаясь, пить из неё или нет. Он поставил чашку на стол:
— Я хотел бы спросить У Шаюаня: он придерживается той же позиции, что и вы?
— За него отвечать не могу. Люди часто расходятся во мнениях, а он не просто сам по себе, за ним стоит Цзитаньцзяо, так же как за вами — «Лицзинь». Вы с ним уже много общались, так что могли уже и сами понять, что он думает.
Чуньюй Баоцэ горько усмехнулся:
— Прошу прощения, он пока ещё не был так откровенен со мной, как вы сегодня. Тем не менее я благодарю вас за наш сегодняшний диалог, из него я понял, как быть вашим другом… Я и впредь буду смотреть на вас как на своего учителя по фольклористике и надеюсь, вы не оттолкнёте меня…
— Ну что вы. В следующий раз, как будет возможность, можем даже снова послушать вместе запевки…