Источник судьбы

— Харальд конунг и сам мог бы избавиться от жены, если бы она ему разонравилась, — невозмутимо ответила Ингебьёрг. — Он мог бы просто отослать ее назад к родичам. А вот ты, Хрёрек конунг, хотел поссорить его с королем франков, хотел нарушить их союз и тем лишить Харальда конунга силы. Вот поэтому ты задумал убийство, но поскольку твоим врагом была женщина, ты, чтобы не замарать оружия, прибегнул к яду и к помощи другой женщины! Я согласилась помочь тебе, но теперь не хочу больше тебя покрывать, раз уж ты оказался не способен спасти меня и моих родичей!

Все были так потрясены, что эта странная речь показалась всем убедительной и никто не задавался вопросом, какого спасения хочет Ингебьёрг, сама же себя выдавая.

— Выходит, теперь мне грозит потеря Дорестада и война с франками! — Харальд немного пришел в себя. — И с Лотарем! И с Хлодвигом! Все трое накинутся на меня… Увидят в этом прекрасный предлог напасть на меня! Теперь, когда я ушел из Фризии и стал конунгом в Хейдабьюре, я — их враг, и смерть их племянницы будет им только на руку! О боги! Что вы наделали! Вы меня погубили! — Уронив голову на руки, он снова вскинул глаза и с ненавистью глянул на Ингебьёрг и Рерика. — Теперь я враг всем трем королям! А еще сыновья Сигимара! Будь проклят тот день, когда я женился на ней!

— А я ее любил… — тихо сказал Рерик. Ему было стыдно за брата, который обвиняет его в смерти жены, от которой сам уже отрекся.

— И ее тоже? — Харальд уколол ее взглядом. — Тебе мало было ее матери?

— Не трогай ее! Она…

И Рерик замолчал, вновь подумав о графине Гизеле. Если до нее дойдет слух, что Теодраду убил он, Рерик… Это было так ужасно, что мысль останавливалась.

— Да, в Дорестад, если что, нам вернуться будет трудно, — проговорил Орм. — И во Фландрию, пожалуй, тоже.

— Так неужели я такой дурак, что сам себя лишил бы всего завоеванного? — Рерик окинул дружину вопросительным взглядом. — Скажите, ребята, вы меня давно знаете — я похож на такого дурака?

— Да вроде нет, — ответил за всех Оттар. — Я еще когда с тобой познакомился, сразу понял — это парень с головой! Но от женщин, знаешь ли, и не такие ума лишались.

— Но зачем я стал бы ее убивать? Она была мне как сестра!

— Ты говорил, что ты и я — уже не одно и то же, — Харальд устремил на младшего брата тяжелый взгляд. — Я давно знал, то ты хочешь отделиться от меня и править самостоятельно.

— Да, я говорил, что мы оба уже не дети и нам не стоит до бесконечности сидеть в одном гнезде. Но у меня хватило бы ума, даже если бы мы с тобой и посоорились, дождаться дележа добычи, получить и закрепить за собой какие-то владения, а потом уже делать пакости! Да, даже если ты меня, родного брата, считаешь таким подлым, ты по краней мере не считай меня таким дураком! Этого я не заслужил!

— Я не считаю тебя дураком! — Отбросив всякую сдержанность, Харальд вскочил на ноги и кричал, не заботясь о приличиях. Жесткое и замкнутое лицо Рерика казалось ему враждебным, и это был, как он знал, враг, достойный его по всем статьям. — Ты, как видно, не хотел делить на двоих наши три королевства! Я знаю, ты говорил, что три королевства неудобно делить на двоих! Похоже, ты решил вообще их не делить! Я понял, чего ты хотел! Ты надеялся лишить меня поддержки, поссорить с Карлом и его братьями, а потом отвергнуть крещение, вернуться к язычеству, согласиться приносить жертвы идолам, и тогда, ты думал, датчане признают тебя конунгом. А у меня не будет поддержки, чтобы тебе помешать! Отлично придумано! Ты не дурак, признаю! Очень умно!

— Поддержки! — так же кричал Рерик, разрубая воздух сжатым кулаком. — Поддержки! Не смеши людей! Карлу и его братьям самим нужен хороший костыль, иначе он и до своей домашней церкви не дойдет! Какую поддержку он может тебе оказать! Разве что помолиться «за Харальда конунга и народ датчан», только народу датчан его молитвы даром не нужны и пусть он их засунет себе в задницу! Ты поддался на их красивые речи, позволил запылить себе глаза прогнившей славой Карла Великого, поверил, будто франки и сейчас, как полвека назад, что-то еще такое могут! А они ничего не могут, и это родство — камень на шее, жернов на ноге! Ты ведь тоже не дурак, брат мой, ты и сам это понял, когда немножко поразмыслил, только было поздно! Я тут слышал много разговоров про Христа и верность крещению, только ты не хуже меня понимаешь, как мало от него толку, особенно здесь, в Дании!

— Ты смеешь меня обвинять в том, что я сам отравил свою жену, потому что боялся ссориться с ее родичами?

— А ты смеешь обвинять меня, что я ее отравил, чтобы спихнуть собственного брата с почетного сидения?

— Харальд конунг, Рерик конунг, успокойтесь наконец! — Орм шагнул вперед и встал между ними. — Вы оба сошли с ума, если верите этой выдре.

— Пусть дружина скажет, кому она верит! — Рерик огляделся, но встречал везде растерянные взгляды. — Кто-нибудь из вас хоть раз видел, чтобы я разговаривал с этой женщиной?

— Если никто не видел, это не значит, что этого не было, — осторожно заметил Торкель хёвдинг. — Люди ведь не все видят.