Испытание. По зову сердца

Еще долго диктор сообщал фамилии плененных командиров и начальников, затем наименования захваченных штабов корпусов, дивизий и полков и в заключение — о трофеях. Радио замолкло.

— Дорогие товарищи! — поднялся Железнов. — Слушайте и пометьте себе, что я скажу. Завтра, вернее сегодня, утром прочитайте это сообщение в подразделениях всем бойцам. После скажете, что вместе с вами слушали эту передачу командование полка и командир дивизии. И еще то, что командование дивизии и полка всей душой радо освобождению Сталинграда и шлет всем нашим воинам свою сердечную благодарность за то, что они доблестно выполнили приказ — форсировали Вазузу, захватили плацдарм и отстояли его. Скажите и то, что мы своим наступлением и форсированием прочно сковали войска 9-й армии генерала Моделя и 3-й танковой армии генерала Рейнгардта и не дали им возможности не только отправить на помощь фельдмаршалу Паулюсу ни одной дивизии, ни одного полка, а еще заставили фельдмаршала Клюге — командующего группы армий «Центр» — бросить сюда на закрытие прорыва свой оперативный резерв и даже охранную дивизию и дивизию СС. И как ни велики наши потери, мы своими активными действиями так же, как и воины нашего и Калининского фронта, основательно помогли Сталинградскому и Донскому фронтам окружить и разгромить 330-тысячную группировку Паулюса.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ

Весть о победе Советской Армии в Сталинграде докатилась и до далекого Княжина. Ее привез возвратившийся из района председатель колхоза Петр Петрович Крутовских. Не успел он поделиться дома этой вестью с соседями, как их ребята вместе с Кузькой Русских мгновенно разнесли ее по всей деревне. Влетела она, как яркий луч солнца в ненастье, и в дом Железновых.

— Чего вы такой толпой? Сходка, что ль? — угрюмо бурчала Аграфена Игнатьевна. — Дверь-то закройте! Господи, снегу-то сколько нанесли...

— Тетя Глаша, постой, не бурчи, — остановил ее Володя, сын Крутовских, — радость! Наши Сталинград освободили! Тьму-тьмущую фрицев, а вместе с ними пятнадцать генералов и еще вдобавок их главного — по-ихнему не помню, по-нашему — маршала — в плен взяли! И дальше их гонят!

— Слава тебе господи! — перекрестилась Аграфена Игнатьевна. — Да что же вы, милые мои, стоите-то? Садитесь. Кваску вот, пожалуйста, — сняла она блюдце с кувшина. — Как же это так получилось-то? Расскажите.

— Некогда, тетя Глаша. Нам еще бежать надо, — почти хором ответили ребята и рванулись в дверь.

— А мать обрадовали? — остановила она Кузьму. Тот, не задерживаясь, ответил на ходу:

— Обрадовали. Даже помогли лампадки затеплить.

— Даже лампадки, — шептали ее старческие губы. — Да, да, и мне надо затеплить. — И она засеменила на кухню, взяла там спички и, вернувшись в горницу, зажгла висевшую перед образами лампадку. После, опустившись на колени, молилась, отбивая земные поклоны, — за победу Красной Армии, за здравие воинов Якова и Веры и за пропавшего без вести Юры.

Молилась в душе и Пелагея Гавриловна с невесткой Марфушей.

Скрип двери, ворвавшийся холод заставили их обернуться.

Вошел командир.

— Вы к нам? — растерянно спросила Марфуша.

— Я к старшему лейтенанту Русских Василию Назаровичу.

— А его нет, в отъезде, к братеннику по делу уехал... — поспешила ответить Марфуша. — Раздевайтесь, подождите, он должен скоро возвратиться.

— Спасибо. Я потом зайду. У меня здесь есть дела.

— Что ему передать? — глядя на невестку, взволновалась свекровь.

— У меня к нему личное, — замялся офицер. — Понимаете, он просрочил отпуск.

— Просрочил? Отпуск? — Мать испуганно схватилась рукой за щеку.

— А вы не волнуйтесь. Все будет в порядке, — и командир ушел.

— Марфа! Что это значит? — Пелагея Гавриловна дернула за руку невестку.

И Марфуша, заливаясь слезами, поведала свекрови всю правду.

— Боже мой, боже! — запричитала Пелагея Гавриловна и, представляя, какой грех совершил ее сын, по-матерински думала, как выручить его из навалившейся беды. Больше всего она боялась Назара.

Пелагея Гавриловна встретила Назара на крыльце без платка.

— Ты это чего простоволосая, мать моя! Аль горячку схватить хочешь? — удивился Назар, опустив воротник и отряхивая с валенок снег. Подходя к дому, он заметил у ворот санный след. — Кто приезжал?

— Офицер из райвоенкомата... — ответила Пелагея Гавриловна.

— Из военкомата? По каким это делам? — шагнул Назар в избу и сбросил на руки невестки шубу.

— Да прямо-таки и не знаю. Ничего он не сказывал.

— Гм! — удивленно хмыкнул Назар. — Так-таки ни из-за чего за семь верст киселя хлебать?

— Да он обещал сегодня на обратном пути еще заехать... Банька готова. Може, сейчас, Назар, в баньку пойдешь?

— В баню? Что ж, можно и в баню. — И Назар подошел к висевшей шубе и из ее кармана вытащил поллитровку. — Завтра к нам в гости придут Илья Семенович, — поставил Назар в самодельный дедовский буфет водку, — Нина Николаевна, ребята — внуки Ильи Семеновича. Так ты, мать, наделай-ка пельменей, пирог испеки. А где Василий?

— Уехал в Морозово.

— Морозово? Что ж меня не дождался? — и бросил в сердцах: — Ну да, часто встречаемся!.. Тверезый? — Назар зло смотрел на жену.