Испытание

ЗАЛ ВСЕМИРНОГО СОВЕТА представлял собой огромное круглое помещение в самом центре лагуны, находящейся в сердце острова. К залу вел один из трех мостов, изящно изогнувшихся над лазурным проливом. Зал напоминал арену, но только без мест для зрителей, ибо Верховные Жнецы предпочитали вести свои дела в отсутствие любопытствующих.

Зал наполнялся только во время ежегодного Всемирного Конклава, когда в Стою приезжали представители всех континентов. Но большую часть года в зале работали только Верховные Жнецы в присутствии своего штата помощников да тех жнецов, что были достаточно отважными, чтобы попросить об аудиенции.

В самом центре зала, на полу бледного мрамора, был изображен в золоте символ сообщества, а по периметру, на равном друг от друга расстоянии, располагались кресла Верховных Жнецов, похожие скорее на троны. Конечно, никто тронами эти кресла не называл. Их именовали Убежищами Размышлений, поскольку в сообществе жнецов вещи никогда не называли их настоящими именами. Каждый трон был вырезан из определенного камня, чтобы отдать дань уважения континенту, с которого прибыл Верховный Жнец. Паназиатский трон был выполнен из нефрита, Евроскандийский – из гранита; Австралия создала трон для своего Верховного Жнеца из красного песчаника, Южная Мерика – из розового оникса, а Северная – из сланца и известняка, слои которого напоминали откосы Большого Каньона. Трон представителя Африки украшали замысловатые картуши, извлеченные из гробницы Рамзеса Второго.

И каждый Верховный Жнец, начиная с самых первых, когда-то сидевших в этих Убежищах Размышлений, жаловался на то, насколько они неудобны.

Сделано это было намеренно. Таким образом Верховным Жнецам напоминали: да, вы – самые важные в мире чиновники, но это не означает, что вы можете более других людей наслаждаться комфортом и удобствами жизни.

– Суровость и самоотречение есть ключ к нашему высокому положению, – сказал когда-то Жнец Прометей. Он надзирал за строительством Стои, но так и не увидел земли обетованной жнеческого сообщества, поскольку задолго до окончания строительства подверг себя жатве.

Зал заседаний Совета был укрыт от стихий стеклянным куполом, но купол являлся раздвижным, а потому в погожие дни зал представлял собой форум на открытом воздухе. День стоял замечательный, и это было весьма удачно, потому что купол третий день подряд не закрывался.

– Ну что может быть сложного в этой системе шестеренок? – проворчала Жнец Зинга, входя в зал. – У нас что, совсем нет инженеров?

– А мне нравится работать на свежем воздухе, – сказал Амундсен, Верховный Жнец из Антарктики.

– Еще бы! – отозвалась Маккилоп из Австралии. – У вас кресло белое, и не нагревается, как у всех остальных.

– Верно, – согласился Амундсен. – Но в этих мехах я изнемогаю от жары.

И он показал на свою мантию.

– Эти ужасные меха! Вы сами виноваты, – вступила в разговор Верховное Лезвие Кало, войдя в зал. – Выбирая мантию, нужно было все предусмотреть.

– Кто бы говорил! – усмехнулся Жнец Кромвель из Евроскандии, показывая на высокий кружевной воротник мантии Верховного Лезвия. Воротник сшили по образцу, который Кало нашла на одном из живописных полотен своей Покровительницы; он был неудобен, сдавливал горло, отчего Верховное Лезвие была вечно раздражена.

Кало отмахнулась от Кромвеля как от надоедливой мухи и села на свой ониксовый трон.

Последним прибыл Ксенократ.

– Спасибо, что удостоили нас своим присутствием, – сказала Кало, не скрывая сарказма.

– Простите, – отозвался Ксенократ. – Проблема с лифтом.

– Еще бы! Нужно попросить установить лифты помощнее.

Явились и заняли свои места по обе руки от Кало клерк Совета и его парламентарий, после чего Верховное Лезвие, проинструктировав, отправила своих помощников в отделы Совета, за которые те отвечали. Рабочий день начался. Ни для кого не было секретом, что за дело в повестке дня было первым. История с выборами в Мидмерике занимала не только эту часть мира. Результаты сегодняшнего решения могли оказать долгосрочное воздействие на все мировое сообщество жнецов и, соответственно, на весь мир.

Но даже при этом Верховное Лезвие Кало изображала усталую вальяжность. Откинувшись в своем кресле, она спросила:

– Мы хоть удовольствие получим, Ксенократ? Или это будет нудно и неинтересно?

– Как сказать? – ответил тот. – С Годдардом не соскучишься – в этом я уверен.

Произнес он это таким тоном, что неясно было, следует ли радоваться этому или нет.

– Он приготовил… сюрприз, который, я думаю, вам всем понравится, – закончил, подумав, Ксенократ.

– Терпеть не могу сюрпризов, – проворчала Кало.

– Этот будет совсем неплох.

– Я слышала, эта Жнец Анастасия довольно энергичная штучка! – проговорила Жнец Зинга, выпрямив спину, чтобы каким-то образом сбалансировать вальяжную позу Верховного Лезвия. Верховный Жнец Хидейоши фыркнул, выразив таким образом свое дурное отношение к юной выскочке, а может быть, и вообще ко всем молодым жнецам, но к разговору не присоединился.