Исповедь соперницы

Эдгар был брошен в подземелье собственного замка, власть перешла к графине. Да что к графине — власть была у нас, у меня!.. Когда прибудут посланцы короля, мы выставим перед ними все, как нам угодно. И будет даже лучше, если Эдгара к тому времени вообще не станет. Поэтому я постарался, чтобы его поместили вместе с Хорсой. И если граф будет убит в подземелье, можно все списать на мятежника-сакса.

Я чувствовал себя победителем, когда обходил посты на башнях. А вернувшись в зал, заметил как веселы и возбуждены мои парни. Бэртрада уже ушла к себе и возможно мне следовало бы пойти к ней, однако куда более мне хотелось остаться со своими верными рыцарями, отметить такое событие, как пленение графа. И захват Гронвуда! Наконец-то Гронвуд-Кастл был моим!

Челядинцы Гронвуда выглядели притихшими, жались по углам, взволнованно шептались, но когда я вошел, вмиг кинулись выполнять мое распоряжение. Принесли бочонок вина, не слишком большой, так как напиваться нам не следовало. Я велел отнести по чарке и стражникам на башнях. Пусть знают, как милостив новый хозяин Гронвуда. А таковым я уже мог себя считать.

— Выпьем за удачу! — я поднял кубок. — За удачу и мужество. Ибо и то, и другое нам еще понадобятся.

И мы весело сдвинули чаши.

* * *

Я просыпался с трудом. Веки были словно свинцом налиты, во рту неприятный сладковатый привкус. Я попытался пошевелиться, но отчего-то у меня не очень получилось. Силы небесные! — когда это я успел так напиться? Помнится, я осушил всего одну чашу, потом мы беседовали с соратниками, я как раз собирался отправиться к Бэртраде…

Сквозь головную боль и похмельную дурноту я ощутил холодок беспокойства.

— Гуго! — звал меня кто-то.

В глазах маячил свет, плыли яркие круги.

— Гуго! Что делать, Гуго?

Кажется это голос Теофиля.

Мои мысли еле ворочались. И сыро мне как-то, неуютно.

Я наконец открыл глаза. Щурился. Надо мною маячило серое марево, белесая дымка. Я толком ничего не мог понять.

Где-то рядом говорили:

— Это все Бигод виноват. Он нас вовлек. Что теперь нас ждет? Может скажем, что это по его вине?

Холодок беспокойства становился все отчетливее. А с ним прояснялось сознание. Ничто так не выводит из хмеля, как чувство опасности.

— Гуго! Да очнись ты!

Но я уже очнулся. И понял, что со мной. Я был связан. Спеленан, как младенец крепкими жгутами по рукам и ногам. Белесый свет передо мною — дневной туман, а рядом лежал Теофиль, тоже связанный. И лежал он на траве. Я приподнял голову. Они все были здесь: Геривей, Ральф и остальные. Даже их оруженосцы и воины лежали на склоне цитадели Гронвуда, связанные словно снопы. Некоторые еще спали, одурманенные, кто-то даже плакал.

Я забился, пытаясь разорвать путы. Увидел стоявших неподалеку охранников. Лишь двое из них были в военных куртках с бляхами, остальные обычные простолюдины, лица знакомые, все из челяди графа.

И тут я все понял. Чтож, винить могу только себя. Я слишком понадеялся на своих людей, не учел, что слуги Эдгара преданны ему, не нам, не Бэртраде. И эта чернь попросту чем-то опоила нас. Тот бочонок с вином… Что они добавили в него, раз мы так быстро отключились, я не знал. Да не все ли равно. Любой кухарке было достаточно плеснуть в него ковш макового отвара — и мы оказались обезврежены в тот момент, когда меньше всего этого ожидали. Мы то рассчитывали, что придется иметь дело с войсками графа, выдержать штурм, осаду, обговаривать условия, имея Эдгара в заложниках. То что какие-то простолюдины столь легко справятся с нами, я не ожидал.

Я заметил, как очнулся Геривей, закрутил головой, дико таращась. Стал орать, требовать, чтобы его развязали, что он сейчас всем покажет… Я отвернулся, скрипнул зубами в бессильной ярости. Это было полное поражение. Мой план рухнул, как шалаш рыбака, когда его сносит паводком.

— Что теперь делать, Гуго? — в который раз пыхтел рядом Теофиль. Не дождавшись ответа, начинал метаться, тужился разорвать путы.

Из тумана к нам подошел один из охранников. Саймон Каменщик.

— Эй, боров, лежи-ка тихо. Если будете вести себя смирно, граф может вас и помилует.

Туман постепенно рассеивался. Я увидел стены Гронвуда. Вокруг нас собиралось все больше людей. Смотрели на связанных, разложенных на склоне перед замком рыцарей, смеялись, указывали пальцами. Наверное мы и в самом деле представляли собой уморительное зрелище. Лежавший неподалеку от меня Ральф тоже засмеялся, но смех этот был безрадостным.

Наконец появился сам Эдгар. Подъехал на коне. С ним был его лохматый Пенда, его воины. Выходит я ошибся, решив вчера, что граф прибыл по обыкновению в одиночестве.

К моему удивлению Эдгар велел освободить нас. Мы поднимались, пошатывались. Сил у нас было не более чем у новорожденных телят, да и оружие у нас забрали. Эдгар спешился, стоял напротив нас в своем светлом широком плаще до шпор.