Исповедь соперницы

Никто из нас не хватался за мечи, мы били его, как дерутся моряки в таверне — опускали на него кулаки, били в голову, живот, в ребра. Когда он падал, пинками заставляли подняться, швыряли друг другу. Конечно это было не по рыцарски, но иного этот пес не заслуживал. Мы же были словно в опьянении, нам было весело. В конце концов Теофиль поднял Хорсу и швырнул как куклу об стену. И когда тот упал, я и мои люди окружили его, пинали, топтали, не сразу заметив, что сакс уже не обороняется. Был весь в крови.

Мы не слышали испуганных возгласов в зале, визга женщин, не заметили когда в пылу забавы повалили стол. Наверное мы бы забили Хорсу, если бы откуда-то не возник каменщик Саймон, стал оттаскивать нас.

— Вы же убьете его! Миледи, ради всего святого, вступитесь за Хорсу!

Геривей, в пылу драки, ударил и Саймона, но каменщик оказался парень крепкий и сумел ответить бретонцу так, что тот даже отлетел, вопя рухнул на плиты. Мои воины были распалены и Саймона могла постигнуть участь Хорсы. Но едва они набросились на француза, как в толпу вмешалась Клара Данвиль, визжала, кидалась на них. Кто-то грубо отпихнул ее и она с криком кинулась к графине.

— Миледи, прекратите это! Умоляю вас!

Но Бэртраду потасовка только забавляла. Лишь когда Саймон схватил скамейку и стал размахивать ею, обороняя себя и Хорсу, а моим людям пришлось отступить, графиня решила, что с нее довольно.

— Прекратите! — громко и повелительно сказала она. И когда ее не услышали, даже топнула ногой: — Говорю вам, остановитесь!

Тут и я стал успокаивать разбушевавшихся парней.

— Все. Все! Повеселились и хватит.

Еще тяжело дыша, они переглядывались. У некоторых на лицах появилось даже растерянное, недоуменное выражение.

Я подошел к Саймону, похлопал его по плечу. В конце концов, этот каменщик внушал мне уважение.

— Довольно, поставь свою скамейку. Мы его больше не тронем.

Он повиновался хотя бы потому, что тяжело было держать и скамейку и повисшую на нем рыдающую Клару.

Хорса лежал в беспамятстве.

— Что с ним делать? — спросил я у Бэртрады.

— Что? — она усмехнулась. — Этот человек схватился за оружие в моем присутствии. В темницу его!

Но немного подумав, добавила, чтобы к Хорсе вызвали лекаря.

Через час, переговорив с Бэртрадой, я велел поднять мост во внутреннем кольце крепостных стен. Это означало, что Гронвуд на осадном положении. Ведь в замок проник человек с оружием и, значит, подобное может повториться. Самое время, чтобы послать гонца с письмом к королю. Что я и сделал в тот же вечер.

Меня беспокоило только, что Бэртрада может передумать. Поэтому я не отходил от нее. Вновь напоминал все обиды, настраивал против Эдгара, даже попытался соблазнить ее, но не вышло. Графиня с удовольствием выслушивала мои признания в любви, однако к телу не допускала. Ну и черт с ней, у меня только меньше хлопот будет.

Однако напряжение не спадало. Ведь по сути это мы нарушили покой в графстве, пленили прибывшего с миром Хорсу, и уже это могло настроить против нас местное саксонское население. Поэтому я ежедневно менял пароль для въезда в замок, обходил посты, велел дозорным следить и немедленно донести, когда появится граф.

Он приехал один, без свиты. Имелась у него такая привычка, вскочить в седло и, не дожидаясь сопровождающих, нестись куда-либо. Однако своим нынешним приездом он словно бы подчеркнул, что хочет решить дело тихо, без огласки. А может давал понять насколько не принимает нас всерьез. Но я все же сумел поставить его на место, не впускал в замок, не опускал мосты, сославшись на подобное повеление от миледи.

— Вам, сэр, придется обождать пока графиня не даст нам указания на этот счет, — кричал я ему с надвратной башни.

Мы заставили его ожидать почти час. Это уже исходило от самой Бэртрады и, клянусь бородой Христовой, ну и посмеялись же мы, наблюдая, как Эдгар кружил у ворот собственного замка. Но что нам не понравилось, так то, что вся челядь собралась на внешнем дворе и явно сочувствовала графу. Но ведь они были простолюдины, сброд. И если этот граф-сакс опустился до того, чтобы опереться на них…. Чтож, свою честь он уронит, но против нас, опоясанных рыцарей, ничего не сможет поделать.

Наконец мы опустили мост и Эдгар вошел в главный зал. На пороге под аркой остановился. Я заметил, что Бэртрада не сводит с него глаз, но не страх был в ее взоре, а словно бы восхищение. Я тихо выругался. Дьяволово семя! — он все еще нравился ей. Я же ненавидел его. Ненавидел его длинные синие глаза, смотревшие на нас словно с презрительным прищуром, ненавидел его горделиво вскинутую голову. Он спокойно прошел через зал, небрежно сел на край подиума, на котором стояло кресло Бэртрады. К нему подбежали крутившиеся здесь же собаки, виляли хвостами, и он какое-то время возился с ними, не обращая на нас внимания.

— Вы не желаете узнать, что произошло? — первой не выдержала графиня.

— Я и так знаю, — ответил Эдгар. — Вы велели схватить Хорсу из Фелинга. Но теперь я велю выпустить его, а разногласия с местными саксами улажу сам.

— А если я не позволю освободить этого смутьяна? — выкрикнула графиня.