Искушение Тьюринга

Козырем Оскара в жизни был шарм. Но ни харизма, ни авторитет не имели для математика никакого значения – по крайней мере, когда речь шла о деле. Мир Алана не подчинялся внешним законам. Лишь разделявший его интересы имел шанс проникнуть в святая святых. Это делало Алана до известной степени не-уязвимым. Фарли долго подбирал к нему ключ, прежде чем убедился, что математики тоже умеют смеяться – да еще как… Заливистое стакатто Алана вмиг снимало любое напряжение.

Поначалу Оскара раздражал его внешний вид. Тьюринг выглядел как оборванец – подпоясанный веревкой вместо ремня, в расстегнутой рубахе навыпуск. Иногда, встав с постели, он и вовсе не одевался и отправлялся на велосипедную прогулку, накинув плащ прямо поверх пижамы. Он имел привычку кусать пальцы, отчего под ногтями появлялись ссадины и уродливые припухлости. Уже глядя на его руки в синяках и чернильных пятнах, можно было понять, что это за тип. Тем не менее он выглядел счастливым – как человек, занимающий свое место в жизни.

Для Блетчли и Англии Алан, во всяком случае, был настоящим подарком.

Шифровальные аппараты нацистов марки «Энигма» были изобретением математика Артура Шербиуса. Они состояли из генератора случайных чисел, отражателя, входного колеса, клавиатуры и платы для считывания с сигнальными лампами. Конструкция была не просто сложной, она отличалась гибкостью. Последнее означало, что ее сложность может возрастать. После того как полякам удалось взломать код – что само по себе выглядело чудом, – немцы увеличили число каналов на соединительной плате с шести до десяти, а количество возможных ключевых комбинаций – до ста пятидесяти девяти триллионов… или что-то в этом роде. Фарли запомнил только цифру – сто пятьдесят девять с двадцать одним нулем. Это было как шепот со дна преисподней.

– И вы представляете себе, что нам с этим делать? – спросил он Алана.

Тот представлял.

– Только машина в состоянии победить машину.

На лужайке за домом стоял красный сарай, в котором прежний хозяин дома хранил урожай яблок и слив. Алан разместил в нем свою лабораторию.

– Как это? – не понял Фарли.

– Позвольте мне объяснить это иначе… Кто лучше всех оценит музыку, которую пишет машина?

– Понятия не имею, – заулыбался Фарли. – Только не я, мне медведь на ухо наступил.

– Другая машина, Оскар, – подсказал Тьюринг. – Другая машина с похожими музыкальными предпочтениями.

Затем он загадочно улыбнулся и скрылся в обреченной на вырубку тисовой роще.

Позже Фарли понял, что это было началом прорыва. Разумеется, он знал о «Бомбе» Мариана Реевского[59]. Эта электромеханическая установка польских ученых несколько раз взламывала код «Энигмы». Ее назвали так из-за тикающего звука или, согласно другой версии, потому что Реевский придумал ее, когда ел мороженое «сладкая бомба» в одном из варшавских кафе.

«Бомба» во многом обусловила военные успехи поляков. Но и она потеряла актуальность, стоило немцам увеличить количество каналов на соединительной панели. Поэтому команде Блетчли требовалось превзойти польскую конструкцию.

Осенью и зимой 39-го они перехватили последние нацистские шифровки – серии буквенно-цифровых комбинаций без какого-либо видимого порядка. Воодушевление, в котором поначалу пребывала команда, постепенно сменилось отчаянием. Фарли пил вечерами, снимая напряжение после рабочего дня, и все чаще вспоминал свою жену в Лондоне. Даже роман с Бриджит был как будто ему не в радость.

Алан, напротив, был на пике воодушевления. Какая кембриджская звезда, потерпев неудачу в молодости, не мечтала взять реванш в зрелые годы? Но Фарли сразу понял, что случай Тьюринга особый. Сам Оскар тоже два года штудировал математику, и только потом, через курс национальной экономики, перешел к изучению истории литературы и творчества Йейтса и Генри Джеймса. Он успел забыть почти все, тем не менее заметил специфическое отношение Тьюринга к делу. Фарли знал, что накануне войны Алан разработал машину, способную выполнять приказы, закодированные на бумажной ленте, – совсем как механическое пианино. До сих пор этот автомат был исключительно мыслительной конструкцией, созданной как подспорье в разрешении одной логической проблемы. До сих пор, насколько было известно Фарли, никто не задумывался о его материальном воплощении. Впервые Алан всерьез озаботился тем, чтобы сконструировать нечто подобное. Механическое устройство, работа которого основана на законах логики.

Забыв про сон и еду, Тьюринг сидел над имеющейся в Блетчли моделью «Энигмы» и рисовал в тетрадях закорючки, похожие на птичьи следы. Он пугал коллег своим внешним видом – уж мог бы, по крайней мере, найти время вымыться… Хотя народ в Блетчли был привычен к богемным типам вроде Тьюринга, в Кембридже таковых водилось немало.