Искушение чародея

Они зашагали по сверкающему коридору. Вправо и влево уходили ответвления, некоторые сейчас были пусты, по другим двигались из комнаты в комнату люди и самокатки — мелкие роботы, переносившие груз и прибиравшие в помещениях мусор. На стенах висели репродукции старых картин, причем в каждом коридоре — какой-нибудь одной эпохи или даже одного мастера. Например, в осевом — работы Леонардо.

— Вы имеете в виду, — уточнил Домрачеев, — почему ничего не изменилось с тех пор, как мы узнали о существовании инопланетян?

Нороватый поглядел на него почти с одобрением.

— Посудите сами: в две тысячи триста пятьдесят первом на базу «La Lune-3» прилетает инопланетный корабль. Его экипаж на чистейшем французском сообщает, что за пределами Солнечной системы вступил в контакт с нашим кораблем «Антарктида» — и вот теперь привез от них почту. На «Антарктиде», — хмуро добавил Сергей Феодосиевич, — по случайному стечению обстоятельств, еще до встречи с ро́кошами, отказали системы связи, так что предупредить нас не смогли… отсюда и эта история с почтой. Что происходит дальше? Рокоши сообщают, что являются представителями некоего Галактического центра — сообщества разумных видов в нашей Галактике. ГЦ вступает с нами в контакт, в ближайшие несколько месяцев присылает послов и — в общем и целом — ведет себя предельно дружелюбно…

Они подошли и успели втиснуться в лифт вместе с тремя цыплячецветными грузчиками. Не обращая внимания на этих троих, Сергей Феодосиевич продолжал:

— Мы невероятно быстро нашли общий язык, в том числе благодаря их системе ультрасовременных, самообучающихся переводчиков. Все эти годы мы обмениваемся информацией — и при этом понимаем, что серьезно отстаем по уровню развития от других цивилизаций. По крайней мере, от тех, о которых мы знаем. Да, к нам относятся без снисходительности и надменности, однако не спешат делиться своими технологиями. В том числе секретом двигателей, позволяющих совершать прыжки через нуль-пространство.

Двери лифта бесшумно распахнулись, грузчики выпятились наружу, а вслед за ними двинулись Павлыш с Домрачеевым и Сергеем Феодосиевичем.

— Более того, — продолжал тот, — никто не предлагает нам членство в ГЦ. При деликатных попытках выяснить, в чем дело, послы уходили от ответа. А на прямые вопросы отвечали и отвечают единообразно: им нужно время, чтобы понять нас. Наши ученые, разумеется, уже ищут собственное решение, но ни с нуль-двигателем, ни с прочими ключевыми изобретениями не продвинулись ни на йоту. Впрочем, — добавил он с досадой, — дело даже не в двигателях… хотя, подозреваю, будь они у нас, та же ситуация с «Антеем» разрешилась бы намного скорее и проще.

— И хорошо, что не разрешилась, — сказал вдруг Павлыш. — Может, это глупо и наивно, но мне было бы жалко труда стольких тысяч людей. Жалко ста шести лет, которые были потрачены на «Антея». Куда спешить? Год-другой в данном случае ничего не решат, согласитесь. Я имею в виду, — поспешно уточнил он, — с точки зрения человечества.

— А вы, Михаил? Вы думаете так же?

Домрачеев выразительно хмыкнул:

— Даже Павлыш так не думает. Это у него характер такой: возражать и спорить. Конечно, двигатели бы пригодились, но и послов можно понять. Вот сколько цивилизаций состоит в ГЦ? И насколько они отличаются друг от друга? Даже по тому, что мы знаем, выходит, что среди них очень мало млекопитающих, зато хватает и насекомых, и рептилий, и даже тех, кого сразу, с налету, не классифицируешь. Вряд ли при таком разнообразии у них у всех одинаковый способ жизни, а значит — мировоззрение, системы ценностей и все в том же духе. Конечно, им нужно время, чтобы нас изучить, — и поди угадай, какие выводы сделает каждая из цивилизаций ГЦ. По-моему, это как история со слепыми мудрецами и слоном.

— А что, — вмешался Павлыш, — нас отправляют в ГЦ? «Muzoon» — это он и есть, да?

Ответа Слава не дождался — потому что как раз в этот момент они вслед за грузчиками вошли в огромный зал — и навстречу с гневным: «Ну наконец-то!» — устремилась Эмма-Лилит.

Зал представлял собой полусферу, буквально заваленную разного рода предметами, столь разнообразными и плохо сочетаемыми, что похоже это было на переживший наводнение блошиный рынок. Эмма двигалась по узкому пандусу, изящно лавируя между гудящими корпусами машинерии, свертками, пакетами, гроздьями лампочек, тележками… Павлыш залюбовался ее отточенными движениями и точеным лицом, волосами, которые ниспадали ей на плечи…

— Сергей Феодосиевич, все готово, можно их отправлять.

— Слушайте, — не выдержал Павлыш, — я все понимаю: у вас спешка, много хлопот, решается судьба человечества, трубят барабаны, пылают костры. Но из элементарной вежливости, порядку для — вы бы хоть спросили, согласны мы или нет. Что ж такое-то: взять вот и выдернуть человека из привычной жизни и швырнуть неизвестно куда, да еще совершенно его игнорировать, как будто он кукла какая-нибудь или аквариум!

Эмма обожгла его взглядом, полным ярости и презрения:

— Слушайте, Домрачеев, перестаньте уже валять дурака. Вы с Павлышем как будто нарочно…