Искушение

Может, спросить Хадсона, что он помнит о той ночи, но потом решаю, что это неважно. К тому же что, если он захочет осмотреть то место, где его воскресили? Рассказы и показы – это не мое, особенно здесь, внизу.

– Я ничего не помню, – тихо говорит Хадсон, шагая рядом с нами и ведя рукой по каменной стене. Он идет немного впереди, так что я не вижу его лица. – Я не подговаривал ее, если ты думаешь об этом.

– Ни о чем таком я не думаю, – отвечаю я, хотя это и не совсем так. Трудно не опасаться Хадсона, когда я здесь, в подземелье, и еще труднее не злиться на него. Может быть, то, что тут произошло, и не его вина, но нелегко себе представить, что он со своим даром убеждения не сыграл какой-то роли в том, что Лия была так одержима мыслью о его воскрешении.

– Да, в этих рассказах есть кое-что общее, – отвечает Джексон, и его рука обхватывает меня крепче, наверное, потому, что он чувствует мою тревогу.

«Нельзя вести себя как ребенок», – думаю я, давлю в себе страх и вместо этого сосредотачиваюсь на том, что могу изменить.

– А что именно? Ты уже выяснил, как отыскать это существо?

Я помню, что в пещере он сказал, что этот самый Зверь обитает недалеко от Северного полюса. Ну почему не в Греции, Египте, Лос-Анджелесе или Майами? Меня устроило бы любое место из тех, где тепло и есть пляжи, потому что после визита к Кровопускательнице мне очень хочется уехать подальше от всего этого снега.

– Собственно говоря, это единственное, с чем согласны авторы всех рассказов, – говорит Джексон. – Неубиваемый Зверь живет где-то неподалеку от полюса. Похоже, все готовы с удовольствием рассказывать о том, где его можно найти – чтобы, планируя свою поездку, вы смогли избежать встречи с ним.

– Еще бы. – Я состраиваю гримасу. – Находиться на Северном полюсе – само по себе жесть, а тут еще это чудище, которое надо убить. Кстати, ты уверен, что оно не проводит март на Таити?

На лице Джексона отражается непонимание, затем до него доходит.

– Прости. Когда мы сделаем это дело и закончим Кэтмир, я отвезу тебя куда-нибудь, где солнечно и тепло. Я обещаю.

– Я не дам тебе забыть это обещание, – говорю я. – Не могу же я провести остаток жизни на этой чертовой Аляске.

– Мы не обязаны оставаться жить на Аляске после окончания школы. Я знаю, что ты собиралась поступить в университет до того, как погибли твои родители и ты приехала сюда. Мы и сейчас можем это сделать, если ты этого хочешь.

– Честно говоря, я не знаю, чего хочу. – Это плохо, я знаю, особенно если учесть, что до окончания школы остается всего три месяца. Но сейчас у меня такое чувство, будто план, имевшийся у меня до гибели родителей, принадлежал какому-то другому человеку. – А чего хочешь ты? – спрашиваю я Джексона, поскольку понимаю, что любые мои планы должны включать в себя и моего суженого.

– Не знаю, был ли у меня вообще какой-то план. Когда ты бессмертен, у тебя куда больше времени на то, чтобы все обдумать.

– Особенно если ты принц и живешь уже пару веков. – «Позднее надо будет спросить его о том, как растут и взрослеют вампиры», – думаю я. Ведь мне известно, что если мерить человеческими годами, то ему всего около восемнадцати лет. Я очень надеюсь, что первую сотню лет своей жизни он не носил подгузник и не сосал палец.

Хадсон прыскает от смеха, он явно услышал мою последнюю мысль, но не поворачивается ко мне. Я не могу удержаться от улыбки, когда представляю себе двадцатилетнего Хадсона в подгузнике.

Это наконец привлекает его внимание, и он оглядывается на меня, подняв бровь.

– Да вы извращенка, мисс Фостер.

Я заливаюсь густым румянцем, но Джексон, похоже, этого не замечает.

– Я еще точно не знаю, каковы мои планы, но для того, чтобы это понять, у нас есть целая жизнь, – отвечает наконец Джексон и сжимает мое плечо.

Мы выходим из туннелей, проходим через одну из жутких темниц, и, когда ее дверь с лязгом захлопывается за нами, я наконец расслабляюсь.

– А что еще ты узнал об этом чудище? – спрашиваю я, когда мы идем к лестнице, ведущей в библиотеку. Мы проходим через комнату отдыха на первом этаже, и хотя некоторые ученики пялятся на меня, их намного меньше, чем было пару дней назад.

Может быть, они в самом деле начинают привыкать к тому, что рядом с ними обитает человек-горгулья. Если я сама смогу привыкнуть к той части этого уравнения, которая относится к горгулье, все наверняка станет куда проще.

– Оно большое. Просто огромное. Если судить по некоторым описаниям, высотой в двадцать-тридцать этажей. И оно очень, очень старое.

– Это ободряет, – не без иронии говорю я. – Любому захочется сразиться с чудовищем размером с гору, которое живет чуть ли не вечно.

– Вряд ли оно размером с гору. Скорее, размером с часть горы.

– А, тогда другое дело, – прикалываюсь я уже у входа в библиотеку. Но когда Джексон берется за ручку двери, я понимаю, что витражи снаружи темные. – О нет! Амка что, закрыла библиотеку, пока ты ходил за мной? Мне так жаль…