Искупление Риза (ЛП)

Он сжал челюсти, покрытые жесткой светлой щетиной, и раздул ноздри, обдумывал свои следующие действия и изучая едва живую девушку. Может, трахнуть ее, разрезав промежность, и помучить еще немного, пока ее бесполезное сердце не перестанет биться? Но что-то, и он не мог понять что, останавливало его. Он злился все больше. Окровавленными руками он накрыл ее маленькую грудь, и слабый стон вырвался из ее легких. В своей голове он думал, что она так выражала свою признательность. Именно настолько испорченным он был. Он шепотом проклял себя за то, что отбросил нож, поняв, как хорошо было бы поддеть им уже порезанную кожу. Вместо этого он наклонился к ее кровоточащей плоти и, мягко взяв грудь, начал сосать открытую рану, которая предложила ему больше того, что требовалось его желудку и запросам.

Ее грудь вздымалась все реже, и Риз был в подобной ситуации достаточно часто, чтобы понять, сколько времени у него осталось. Раньше он никогда не брал мертвую девушку, и об этом, конечно, не могло быть и речи, потому что ему нравился страх в их глазах. Как их зрачки реагируют на звук его расстегивающихся штанов, на жесткие толчки его бедер, на мучительные удары единственного друга, который остался верен ему — острого ножа в боковом кармане.

— О, малышка. Ш-ш-ш, настало время для небес, о которых ты мечтаешь. Притча 11:16. «Милосердная жена получит уважение, а жестокий муж приобретает богатство». Верь в это, если такова для тебя истина, и в конце я дам тебе твои небеса, дорогая. Закрой глаза и наслаждайся тем, что я даю тебе, прежде чем станешь жертвой своей бесполезной жалкой борьбы.

Риз посмотрел в ее медленно закрывающиеся глаза, из которых сбегали одинокие струйки слез. Богатство ее жизни медленно утекало в небытие, и все из-за него. Но такова была плата для Бога, который сильно его подвел. Риз знал, что возьмет ее жестоко, а потом придет чернота. Его слова, возможно, получились мягкими, но движения бедер, последовавшие за ними, разрывали надвое, окончательно ломая и заставляя признать, что борьба была бесполезна. Она стала его в тот момент, когда он взял ее — всю ее — ее душу, ее чистоту, ее жизнь, и самую главную добродетель, которая ненавистна больше всего.

Надежду.

Потому что надежда для беспомощных, и для нее была бесполезна. С последним его толчком девушка обмякла под Ризом. Он излился внутри нее, не заботясь о возмездии или следах преступления. Его мысли всегда были спутанными, но в последнее время они становились все более иррациональными и нелогичными. Он был безумцем, который не успокоится, пока не получит желаемого отпущения грехов. От нее. От той, которой он позволил жить. Он должен был знать почему. Должна быть причина, и он всего-навсего надеялся, что это что-то значило.

Он вытащил из тела девушки свой член, развязал ее запястья, потому что угроза побега была исключена. Притянул обнаженное мертвое тело к себе и уткнулся носом в ее спутанные окровавленные волосы, пока уплывал в сон, который не сравнится с большинством кошмаров.

Глава 5 Боль даруется. Боль никогда не забывается.

— Но он всего лишь мальчик, Чарли, — убеждала она в промежутках между глотками. Глотками, дарующими ей счастье. Отец Риза умер шесть лет назад, когда мальчику было всего четыре года. Сейчас Риз чутко прислушивался, сидя за обшарпанной деревянной дверью, пока Рен скорчилась в углу, прижимая к груди свои тощие разбитые колени. Ему хотелось утешить ее, но слова никогда не давались ему легко.

— Чарли, ты поднял на него руку. Он всего лишь ребенок. — Джулианна снова сделала глоток, и в ее голосе добавилось твердости.

— Маленький ублюдок заслужил это, Джулианна. Каждый гребаный удар. И даже больше, — ответил Чарли и встал перед ней, застегивая кожаный ремень с каменным выражением на грубом лице.

Риз продолжал прислушиваться из-за своей двери — оттуда, где чувствовал себя защищенным от всего мира. Где не было потоков брани и градом сыплющихся ударов тяжелых кулаков. Ненавистных, но неизбежных.

Калечащих. Сильных.