Искупление

— Не надо умных слов. Мы цыгане не знаем ваших барских учений. Да и они нам не нужны, гожы.

Я с настороженностью наблюдала за её действиями. Неожиданно одна цыганка встала и, не говоря не слова, подошла к дальней стене. Взяв с пола красиво украшенный ларец, она поднесла его к Марте и поставила перед ней на столе. Та, открыв его, достала кинжал, на вид очень старинный и немалой цены. Она что-то прошептала на лезвие, закрыв глаза. Потом всё так же не открывая их, подошла ко мне. Я не боялась её, даже когда цыганка провела кинжалом несколько раз по засохшей крови Виктора на моём платье. Поднесла его к лицу, глубоко вдохнув запах. Потом медленно выпуская воздух из расширенных ноздрей, снова шепотом заговорила на непонятном языке.

Я с широко раскрытыми от ужаса и недоумения глазами смотрела на всё это и думала, что я здесь забыла. Но вопреки тревогам моего разума, моё сердце говорило, что она моя последняя надежда. Моя и Виктора…

— Я смогу тебе помочь, гожы, — наконец, молвила цыганка и откинулась на спинку кресла. — Дело только в цене.

Я подавила облегчённый выдох. Дрожащей рукой от волнения достала мешочек со всеми своими драгоценностями и высыпала его содержимое на стол перед ней. Та мельком взглянула на мою плату, и её красивое смуглое лицо озарила снова насмешливая улыбка:

— Оглянись вокруг, милая, — она развела руками, и у меня упало сердце, — неужели ты думаешь, что меня заинтересуют твои побрякушки?

Раздался смех её свиты и обмолвки цыганскими словами.

— Но это драгоценные камни и золото! — отчаянно воскликнула я.

Ценнее этого у меня ничего не было.

— Ой, барышня! Да я тебе таких в дорожку насыпать могу! Коль угодишь ты мне, конечно!

И снова смех. Я похолодела. Недобрый блеск сверкнул в её глазах. Чего же она хочет?

— Ч-чем же я тогда смогу вам заплатить? — поникшим голосом спросила я.

Цыганка не медлила с ответом.

— Хочу волосы твои. Уж больно по душе мне твоя коса!

Я опешила: шутит, что ли?

— Что вы имеете в виду?

— Чего уж тут не понятного-то? Отстричь твои волосы хочу!

Я недоумённо оглядела собравшихся цыган и снова посмотрела на Марту:

— Если я обрежу свои волосы, вы дадите мне лекарство?

Цыганка царственно кивнула:

— Да.

Я готова была отдать жизнь, себя в рабство к ним, продала бы и остаток своих дней, побиралась и кочевала вместе с ними! Высвободив свою тяжелую длинную косу из-под ворота пальто и, заглянув цыганке в глаза, я молвила:

— Как знать, что не обманешь?

Цыганка взяла со стола ножницы и, очевидно, собственноручно собралась совершать эту процедуру. Уперев руки в боки, она без тени улыбки и с опасным блеском в чёрных очах молвила:

— Я никогда не обманываю, гожы! Могу только наказать! Но ведь ты мне плохого ничего не сделала, верно?

И она меня убедила. Почему? Наверное, последние события чересчур сильно подкосили мой разум. Или это действие цыганских чар.

— Режь.

Я не дрогнула ни одной клеточкой своего тела, когда цыганка беспощадно отрезала мои волосы, оставив лишь короткие топорщащиеся пряди, чуть достающие до шеи. Голове стало сразу легко, как будто сняли тяжелую ношу. Очень непривычное ощущение. Тем временем цыганка бережно несла мертвые локоны в дальнюю часть комнаты, пряча их куда-то. Вмиг она вернулась и снова открыла свой ларец. Взяв оттуда какие-то флакончики и мешочки, она стала, приговаривая поцыгански, всё это смешивать в разных пропорциях, добавляя в один пузырёк небольшого размера. А в конце я увидела, как она своим кинжалом сделала надрез на своей руке и пара капель её крови упала в этот же пузырёк. Открыв глаза спустя мгновенье, она глубоко вздохнула и закрыла его.

Будучи в полном шоке, я не сразу пришла в себя и тупо взглянула на неё, когда она протянула мне сосуд.

— Ну что ж, ты смотришь? Разве не за этим ты сюда пришла?

Я протянула руку и взяла флакончик с чем-то тёплым внутри.

— Дашь ему выпить и обмажешь рану, — наклонившись к моему уху, заговорщически добавила. — И не забудь крепко поцеловать своего ненаглядного!

Я спрятала драгоценный сосуд в нагрудный внутренний карман своего пальто. Ближе к сердцу.

— Спасибо, — всё ещё в потрясении сказала я и собралась уходить.

— Погоди, — она сняла со своих плеч шёлковый платок невероятных размеров, в чёрно-красных цветах.

— Носи его как можно чаще, — сказала цыганка и накрыла им мою голову, — и волосы твои будут расти быстрее.

— Благодарю, — посмотрев ей в глаза, молвила я.

— А теперь торопись, сестра. Ведь ждёт он тебя, как ты просила.

Мои глаза снова расширились удивления, что весьма позабавило цыганку:

— Не удивляйся так, а нужен будет совет — приходи… Хотя в тебе что-то есть цыганское…

Я была уже у выхода, когда сказанные ею слова вслед на миг меня задержали:

— Ох и нелёгкая судьба у вас с ним! Но твой — он, а ты — его. И не мучай парня! А солдата накажут и без тебя.

Я бросила на неё взгляд через плечо, но ничего не сказала и вышла в зимнее утро. У шатра меня ждал всё тот же великан Баярд, но цыган уже было меньше — время рассвета пришло. Вместо моей Рейны стоял другой конь тёмно-коричневого цвета.

— Это не моя лошадь! — обратилась с возмущением я к великану.