Исключительно твой

— Осторожно, не облей… — Афина осекается, не желая гнать коней и называть меня папой. А Марьям, не замечая заминки, кивает. Утыкаюсь носом в шикарные кудри дочки, а глаз не свожу с Афины. Ее лицо искажает болезненная судорога. О, как я ее понимаю! Я тоже… болю. Будто кто-то меня на медленном огне поджаривает. Как же так все у нас получилось? Почему?! Как себя простить?

Пока я мучаюсь виной, Марьям принимается за трапезу. А поев, доверчиво склоняет головку мне на грудь, прямо там, где мучительно ноет, лекарством, и почти тут же засыпает.

— Хочешь, я ее заберу?

— Нет!

Так, обнимая дочь, боясь даже пошевелиться, нарушив ее сладкий сон, я провожу остаток полета. На посадке даже исхитряюсь пристегнуть нас одним ремнем и не разбудить дочку. Полусонную проношу ее через накопитель. На паспортном контроле забираю из рук Афины документы. Но лишь увидев полное имя дочери, понимаю, зачем это сделал. Афина сердито выхватывает паспорт из моих рук. Видно, морда у меня совсем уж блаженная. Потому что она, смерив меня уничижительным взглядом, рявкает:

— Доволен?

— Более чем, — перехватываю ее ладошку. — Спасибо, что моя дочь Маратовна. Остальное мы тоже непременно исправим.

— Не наглей!

— Ты сама захочешь, — самоуверенно улыбаюсь. Афина закатывает глаза. Нас по очереди подзывают к окошку, и на некоторое время я теряю их с Марьям из виду. Пока контроли, пока багаж… Встречаемся уже на выходе из аэропорта.

— Проблемы?

— Никаких проблем. Вызываю такси.

Язык чешется, так хочется поинтересоваться, а что же Альберто? Если честно, мужик, который не может встретить свою женщину в аэропорту, не внушает никакого доверия. И слава богу, конечно! Гораздо хуже было бы конкурировать с кем-то порядочным.

— Афина, мы с радостью отвезем вас куда надо. Папа уже связался с нашим помощником здесь. За нами прислали минивэн.

— Марьям, поедем с бабушкой? — решаю сыграть нечестно. Марьям широко зевает, но кивает. Взгляд Афины становится просто убийственным.

Если в самолете от внимания родителей и сестры нас избавляли посторонние, то в салоне Мерседеса уже ничто ему не мешает. Мать с отцом устраивают Афине настоящий допрос. Мягкий, но довольно настойчивый.

…Да, Марьям родилась во Франции. Нет, роды прошли хорошо. Боли не чувствовала, хотя обошлось без анестезии. Ту просто не успели поставить, потому что Марьям очень торопилась родиться на свет… Нет, в Италию они едут ненадолго. У Афины работа. Что значит, какая работа? Нет-нет, в декрете она толком и не была… Нужно было зарабатывать. За Марьям присматривала няня. Очень хорошая женщина.

— Это так печально…

— Что именно?

— Что мы, оказывается, живем с внучкой в разных странах.

— Может быть, пусть она у нас поживет? Что толку нанимать нянек, когда…

Афина обрезает отца, даже не дав ему договорить:

— Это абсолютно исключено. Марьям жила и будет жить со мной.

— Да, но…

— Отец! — одергиваю я. — Давай не будем сейчас ничего решать. Мы все не в том состоянии, чтобы мыслить трезво. — И добавляю, взяв Афину за руку: — Никто не оспаривает твоих прав. И не будет оспаривать.

Не хватало еще, чтобы Афина подумала, будто я собираюсь отнять у нее дочь!

— Вот и славно. Мы, кажется, приехали.

— Оставь мне свой номер!

Афина колеблется. Явно не желает этого делать. Но в конечном счете берет себя в руки и все-таки делает дозвон на мой телефон. С мокрыми глазами наблюдаю за тем, как Марьям обнимается с дедом и бабкой. Те уже непонятно вообще за счет чего держатся.

— Фарида взбесится, — комментирует Лала, не скрывая злорадства. Она терпеть не может мою жену.

— Нужно подумать, как бы помягче ей это преподнести, — прикладывает платочек к глазам мама. — Хочешь, я с ней поговорю? Как женщина с женщиной.

— Нет. Я сам.

— Скажи, что ты нас не ненавидишь, — мама закусывает губу и бросает на меня умоляющий взгляд. Отец проникся чуть менее.

— Перестань, Зара, — морщится он.

— Да, мам, перестань. Вы ни в чем не виноваты.

— Виноваты. Еще как. И то, что мы не знали собственной внучки, нам наказание за это, — говорит напоследок и уходит к себе. Отдыхать. Отец же никуда не торопится. Хотя тоже выглядит крайне уставшим. Под глазами тени, заломы морщин…

— Что думаешь делать?

Я не хотел обсуждать сейчас свои планы, но вовсе не потому, что у меня нет ответа на этот вопрос. Просто на родителей и так сегодня пришлось столько волнений, что добавлять к ним еще как минимум негуманно.

— Вы уверены, что хотите это обсудить сегодня?

— Ну, из ума я еще не выжил!

— Я этого и не говорил, — пожимаю плечами. Отец хмыкает. Идет к бару, к нашему приезду тот был пополнен.

— Ребенка нужно удочерить. Как можно скорее. Это сейчас ее мать согласна, чтобы вы виделись. Но мы не можем зависеть от ее капризов.

— Так. Стоп… Во-первых, мать ребенка зовут Афина. Во-вторых, она замечательная женщина. И я не позволю даже вам ее очернять.

— Ты не понимаешь…

— Нет. Это вы не понимаете. Однажды я уже позволил вам встать между нами. И вот чем это все закончилось.