Исключительно твой

— Тогда я домой? — спрашивает, вглядываясь мне в глаза. А у меня внутри все как в гребаном блендере взбалтывается. Хочется заорать. Хочется послать всех… даже отца, к такой-то матери, сгрести Афину в объятья и так остаться. В моменте, где все, что тонко, пока, безусловно, прочно. Но я не могу. Я раб своего воспитания и традиций. Поэтому я лишь касаюсь ее щеки и, чувствуя себя самым большим подлецом на планете, брызжу щедростью:

— Зачем домой? Поезжай куда-нибудь с подружками. Развейся.

— Ну не знаю. Я зверски устала.

Я тоже! Но я сейчас не могу вернуться к ней. В ее дом, оскверняя. Мне надо подумать. Надо что-то решить. Может, мужики, если мне удастся хоть кого-то из них выцепить, помогут со всем разобраться. Подкинут дельный совет.

— Окей. Тогда я на связи, да?

— Угу. Хорошо тебе погулять, красавчик. — Афина подмигивает мне и разворачивается, чтобы уйти. А я зачем-то опять ее задерживаю. Переплетаю пальцы. Несильно дергаю на себя. И задевая губами нежное ушко, шепчу: — Я люблю тебя. Очень. Скажи мне, что это знаешь…

Афина ежится, идет мурашками.

— Знаю. И тоже тебя люблю.

Ее «люблю» еще долго звучит у меня в ушах. Глушит все. Шум трафика. Гомон ресторана, в который мне не иначе как чудом получилось завлечь Антоху и Брагу — сразу двух из трех моих лучших друзей. Учитывая, что все они серьезные и занятые люди — собраться даже таким неполным составом для нас — большая удача.

— И что? Правда, никаких вариантов? — переглядывается Арс с Тохой.

— В то время жахнул кризис. Нужно было привлекать инвесторов, так как сами мы не справлялись… — пускаюсь я в пространственные объяснения.

— Короче, это означает, что выбора нет?

— Ну, я еще могу пустить все по пизде, — топлю горькую улыбку в стакане.

— Не-а, — закатывает глаза Тоха.

— Что?

— Ты, — Брага выделяет интонацией первое это самое «ты», — не можешь.

— Почему это? — шепчу я, устало откидываясь головой на спинку дивана.

— Потому что ты не такой.

— А лучше бы был таким.

— Себя ты уже не переделаешь, Марат. Не стоит и пытаться.

— Еще один! — вскидываюсь. — Я вас на помощь позвал, а вы! — рублю рукой.

— Нам надо было соврать?

— Нет, — сдуваюсь.

— Ситуация у тебя сложная. Против отца ты не сможешь, да и не захочешь пойти.

— Откуда такая уверенность? Ты хоть когда-нибудь любил? — вскакиваю.

— Ладно-ладно. Выдыхай. Допустим, не любил. Но давай мыслить здраво.

— Давай. — Вновь возвращаюсь в кресло. Меня бросает из крайности в крайность, как на волнах. От «да пошли вы все, я буду жить так, как считаю нужным» до «а может, предложенный отцом вариант — лучший из всех возможных»? Ну ведь и правда у Афины уже был подобный опыт… И тут же захлебываюсь от этой мысли ненавистью к себе и стыдом.

— Вот откажешься ты от этой свадьбы с Фаридой. И даже представишь Афину родителям, как свою женщину. Они примут ее?

Отрицательно веду головой.

— Вряд ли.

— И? Ну, вот что ты дальше будешь делать? Бизнес под угрозой, в семье, где царили тишь да благодать — контры. Ты так сможешь? Вот только честно.

— Именно так бы и было правильно, — отвожу глаза.

— Для меня. Для Браги… — Антон кивает на сидящего рядом Арса. — Потому что для нас обоих семья никогда не имела такого значения. Но не для тебя, Марат. Говорю, как есть. Не подумай, что мне в кайф тебя отговаривать. Более того. Мне, в силу совершенно другого воспитания, твоя ситуация видится фантасмагорической. Так и хочется сказать — шли всех лесом и делай то, что сердце велит.

— Так почему же ты так не говоришь?

— Потому что, хорошо тебя зная, боюсь сослужить тебе нехорошую службу. — Антон бьет приунывшего Брагу в бок.

— Мы не советуем тебе что-то конкретное. Правда. Просто подсвечиваем те моменты, на которые ты в любовном угаре можешь не обратить внимания. Решать все равно тебе.

ГЛАВА 18

Афина

Сощуриваюсь. В ушах долбит:

— К свадьбе Марата Маратовича, конечно. Вы не знали, что он помолвлен?

И тут бы сказать себе — нет-нет, это наверняка какая-то ошибка. Так проще. Так надо, чтобы не упасть тут же замертво. Но гаденькая улыбочка помощницы как ничто другое доказывает правдивость сказанного. Женщины очень жестоки. Особенно к тем, кто, как им кажется, имеют больше, чем заслуживают. Чистая бабья зависть. Ядовитая. Желчная… Зависть к чужому успеху. Ревность к тому, что это именно мне звонят из лучших модных домов, что это меня все знают. Злость, что ей приходится быть у меня на побегушках, тогда как, наверное, очень хочется, чтобы было наоборот. Отдельная зависть к тому, как я выгляжу, как себя умею подать. Но больше всего к мужским взглядам, которые совершенно невольно сосредотачиваются на мне, стоит лишь появиться в комнате. О, как же мне это знакомо, господи! Я столько лет варюсь в этом дерьме!

— А, ты об этом. М-да… Жаль, не успеем.

Улыбочка помощницы меркнет. Она-то рассчитывала совсем на другую реакцию. Что ж… Как говорится, не дождетесь. Я, как ни в чем не бывало, заканчиваю наш небольшой брейн-шторм и только после, оставшись одна, ломаюсь.