Исключительно твой

Я бы его, наверное, возненавидела. Если бы не это отчаяние в глазах.

— Значит, я тоже могу выйти замуж, я правильно понимаю?

— Нет! Я… — Замолкает. А я опять отворачиваюсь.

— Есть хоть какой-то шанс, что до свадьбы дело не дойдет?

— Боюсь, что нет. Фариз — наш партнер. После истории с Коваленко нам как никогда нужна его поддержка.

— Нам — это кому?

— Семье, бизнесу, — в отчаянии хрипит он. — Пойми меня. Я прошу, Афина…

— Что понять? — зачем-то уточняю.

— Я все равно твой. Свадьба ничего не изменит. Я постараюсь…

— Что? — у меня истерика. Точно. — Совмещать?

— Афина…

— Знаешь что? Давай-ка, ты собирай свои вещи.

ГЛАВА 19

Марат

Я сразу понял, что с ней что-то не то. И вероятно, даже догадался, что тому причиной. Просто трусил признать, посмотрев в глаза правде.

— Не горячись.

— Не горячись? — Афина взвизгивает, но осознав, как это выглядит со стороны, замолкает, сжимает пальцы в кулаки и, отвернувшись, делает несколько глубоких вдохов. Хрупкие лопатки натягивают шелк блузки и опадают, подрагивая, как крылья у птицы, поймавшей воздушный поток. — Я не горячусь, Марат. Я хочу, чтобы ты собрал свои вещи и ушел.

Ага! Как бы не так. Я не уйду. Никогда. Что там она себе надумала? Делаю шаг вперед. Руки чешутся — так хочется ее встряхнуть, чтобы вправить мозги на место. Придумала тоже… Куда я без нее?

— Афин, пожалуйста, мне и так сложно.

— Да что ты? Может, тебя пожалеть?

Запрокидываю голову к потолку. Чувствую, как понемножечку, по чуть-чуть вытравливается из наших отношений легкость. Я боялся, что этим кончится. Я сам в том виноват. Но… Может быть, еще можно этого не допустить? Наверняка. Было бы желание. Со временем Афина примет ситуацию. Я сделаю все, чтобы приняла. Потому что я тупо не знаю, как жить, если ее в этой жизни не будет.

— Ладно. Давай так. Я сегодня переночую у себя, ты немного остынешь, и мы снова все обсудим.

— Нечего обсуждать. Забери свои вещи. Не хочу, чтобы что-то о тебе напоминало.

Помню, однажды ребенком я стал свидетелем землетрясения. Кавказ регулярно трясет. Но время от времени под землю уходят целые города. Каменные стены домов складываются, как карты в карточном домике, с гор сходит сель, падают обломки породы, деревья выворачивает с корнями, земля уходит из-под ног — жуткое зрелище. И чувство жуткое — ощущение абсолютной беспомощности перед стихией. Очень похожее на то, что я испытываю сейчас.

— Тебе напомнить, что ты на меня работаешь?

Слова еще звенят в воздухе, а я уже жалею, что озвучил их. Афина оборачивается. Смотрит на меня так, будто не узнает.

— Свою работу я закончу. Не волнуйся. Не люблю, знаешь ли, подводить.

— Афина…

Она отдергивает от меня руки, как от прокаженного. Сейчас сложно поверить, что каких-то полтора часа назад мы занимались любовью.

— Не трогай меня. Если ты хочешь, чтобы я довела до ума начатое, просто меня не трогай. Постарайся в принципе свести наше общение до необходимого минимума. Чтобы ни себя, ни меня не мучить.

— А если я не могу сделать так, как ты просишь?

— Я уволюсь. И тебе придется заканчивать работу самому. Что очень глупо, согласись, ведь ты стольким пожертвовал ради этого проекта.

Нами… Она хочет сказать, что я пожертвовал нами.

— Ты не понимаешь. Я просто не могу…

— Я все понимаю, Марат. Пожалуйста, уходи.

И я ухожу, потому как ничего другого мне не остается. Ну не валяться же мне у нее в ногах, выпрашивая милости, как приблудившаяся псина?

Дома все привычное кажется чуждым. Брожу из комнаты в комнату. Утешаю себя лишь тем, что Афина погорячилась. Ей просто нужно время, чтобы смириться с положением, в котором мы оказались. Я ведь тоже с ним не сразу смирился…

Но проходит неделя, две, а ничего не меняется. Она старательно меня избегает. Делает свою работу, да, тут не придраться, при необходимости приезжает в офис, уверенной рукой ведет проект, но как только я пытаюсь вновь с нею сблизиться, натыкаюсь на непроницаемую стену.

— Афина, я знаю, что накосячил. Знаю. Давай уже исправлять все. Я больше так не могу…

— Ты решил отменить свадьбу?

— Нет, — на вдохе, взахлеб.

— Тогда, боюсь, ничего не получится исправить.

— Давай хотя бы все еще раз обсудим! Я не могу без тебя! Не могу.

Никогда ничего ни у кого не просил. Никогда так не унижался. Но если это плата за то, чтобы быть с ней — черт с ним. Я готов и просить, и умолять. Я вообще на что угодно согласен, только чтобы прекратить эту агонию. Две недели без нее — ад. А уж целая жизнь… Не хочу даже представлять.

— Ладно, — соглашается едва слышно. На секунду в ее твердом и отрешенном голосе проскальзывает странная беззащитность. И боль.

— Ладно? — вскидываюсь я.

— Давай поговорим. Я ничего не обещаю, но если это так важно…

— Важно! — киваю болванчиком.

— У меня на семь заказан столик в Эви…

— Сегодня я не могу.

Афина вскидывает ресницы. Я отвожу взгляд. И тогда она снова смеется. Тем жутким, нагоняющим ужас смехом.

— Ах, какая же незадача. У тебя по плану встреча с невестой? Как думаешь, может, нам составить график? Она по каким дням будет? По четным или нечетным?

— Афина.