Исключительно твой

Напоминаю себе о пользе дыхательных упражнений. Напряжение в затылке чуть ослабевает, жаль поздно. У меня жутко разболелась голова. Машинально касаюсь гудящих висков пальцами. Поднимаю ресницы и наталкиваюсь на пристальный взгляд Марата. Вязну в нем, как бабочка в густой древесной смоле. Мне все трудней концентрироваться на разговоре, хотя это дело принципа — доказать ему, что я в первую очередь — профессионал. И как-то умудриться не столкнуть их с Коваленко лбами, потому как… А хрен его знает, почему. Жизнь меня не готовила к тому, что мой Марат, тот мой Марат по весу ничуть не меньше Владимира. А этого Марата я совершенно не знаю. Я даже до конца не понимаю, что его привело в мой лагерь. Знал ли он, кто я? Верить в это не хочется, ведь тогда придется поверить и в то, что все произошедшее между нами — обман, а я — последняя дура. Мои щеки начинают гореть, как после пощечины. У Коваленко в очередной раз звонит телефон.

— Важный разговор. Я отойду на минутку…

Принимаюсь хаотично листать папку с референсами, когда на мою руку ложится ладонь Панаева. Я замираю. Тяну руку на себя, не желая, чтобы Владимир, вернувшись, застал нас в такой двусмысленной ситуации. Но Марату, похоже, плевать на Коваленко и на мои страхи. Он сжимает пальцы вокруг моего запястья и резко дергает на себя. Я падаю ему на грудь с тихим вскриком. Воздух в легких заканчивается. Голова кружится, как у пьяной.

— Марат… Н-не надо.

— Ты с ним? — нервно дергает головой в сторону захлопнувшейся за Коваленко двери. И жжет, жжет горящим в глазах огнем.

— Нет!

— Вот и хорошо, — усмехается и накрывает мои губы своими. Мы целовались много раз, но не так, как сейчас. Это что-то другое. Менее нежное, более требовательное. Клеймящее.

— Прекрати! — задыхаюсь.

— Почему? — проходится зубами по моему уху.

— Потому что это рабочее совещание! — выпаливаю первое, что приходит на ум. — И вообще…

— М-м-м?

— Я тебя совершенно не знаю!

— Я тебя тоже, как оказалось. Но что это меняет?

— Я никогда не притворялась тем, кем не являюсь, — сощуриваюсь.

— Я тоже.

— Ну да. А в лагерь ты просто так приехал? Потому что в озере хотел искупаться, — припоминаю его же слова.

Из приемной доносятся голоса. Марат оглядывается. Сейчас ни у кого язык бы не повернулся назвать его мальчиком. Столько в нем сдержанной мужской силы. Какого-то редкого достоинства и степенности. Все женское во мне трепещет. У бабочек в животе фальстарт. Я ерзаю в безуспешной попытке унять их. И с удивлением наблюдаю за тем, как Марат берет со стола бумажку для заметок и что-то там пишет…

— Это мой номер. Сбрось мне свой адрес. Я приеду, как только освобожусь. И мы все обсудим.

Я по привычке вся ощетиниваюсь, подбираюсь, готовая сказать свое твердое «нет». И тут понимаю, что у меня больше нет никаких причин отталкивать от себя Марата. Раньше все мои «нет» основывались на страхе, что Коваленко ему как-то навредит. Но учитывая новые обстоятельства, это весьма маловероятно. Да, Коваленко — величина, но так и Панаевы не лыком шиты. Если Марат захочет, он сможет меня защитить, просто назвав своей. Если он только захочет…

Машинально убираю записку в сумочку. Мысли остаются неприбранными. Я сбита с толку и совершенно не готова к тому, как стремительно все меняется. Это странное, давно забытое смятение. А еще страх. Потому что у меня все настолько к нему остро, что если вдруг у нас ничего не выйдет, когда развеется радужный туман первой влюбленности, будет ой как больно! Я гоню нехорошие мысли и обещаю себе как-то с этим справиться, если придется. А пока… пока пусть все идет, как идет. Главное не делать резких движений.

Возвращается Коваленко. Время встречи стремительно подходит к концу. Но Марат, к моему удивлению и еще большему восторгу, настолько погружен в тему, в мельчайшие нюансы, что мне приходится лезть туда, куда я на первых порах лезть не планировала, и наше обсуждение серьезно затягивается. Владимиру это очень быстро надоедает. Он нервничает, но не уходит, хотя от его присутствия на совещании нет никакого толку. С таким же успехом он мог вовсе не приезжать. Но, видно, так легко мне от него не отделаться.

— Извините, Марат. Наше обсуждение затянулось больше, чем я планировала. Вы не будете против, если мы продолжим послезавтра прямо на объекте? Я как раз это все изучу, — машу стопкой врученных мне документов.

— Конечно. — Марат встает. Заходит мне за спину, чтобы помочь подняться. Отодвигает кресло. Коваленко на это все смотрит. Господи, как мне когда-то давно хотелось вызвать его ревность! Чтобы он, наконец, понял, кого задвигает на задний план. А теперь ничего не хочется. Только чтобы он исчез из моей жизни. Даже ненависти к нему не осталось. Я как будто на него другими глазами смотрю. На фоне Марата Владимир безнадежно проигрывает. И наверняка бесится, прекрасно это осознавая.

— Я провожу. Нам по пути.

— Спасибо, но у меня здесь еще некоторые дела, — резко пресекаю любые попытки Коваленко за мной увязаться. — Всего доброго, Владимир Анатольевич. Марат Маратович… Рада знакомству.