Читаем Исключение как правило полностью

(88) У меня все просто задаешь девушке прямой вопрос по поводу отношений… да так да! Нет так нет! Че мозги себе канифолить…. че она последняя девушка на земле что ли?! (интернет-форум).

Характерно, что вариант да так да в нашем корпусе примеров встретился лишь один раз:

(89) Судья опять уронил только да, с оттенком вопроса. – Да так да, что я даже, могу сказать, – и кончил: veni, vidi, vici (Н. Лесков. Боже д омы).

И это вполне естественно, если учесть, что X так X – это реакция на ситуацию, нежелательную для говорящего, а таковым в диалоге является случай, когда собеседник на вопрос отвечает отказом. Именно поэтому диалог (90) признается ошибочным.

(90) * – Золушка, ты выйдешь за меня замуж?

– О да, Прекрасный Принц!

– Ну да так да.

Однако можно представить и такую ситуацию, в которой положительный ответ собеседника является нежелательным для говорящего, и употребление да так да становится вполне мотивированным (91):

(91) – И ты, Брут?

– Да.

– Эх, ну да так да.

Все вышеприведенные наблюдения можно обобщить в таблице, представляющей основные особенности конструкции …Х так Х.

2. X так X! Фразема полноты признака

В чистом виде эта фразема представлена в примере (92):

(92) Мы заказали еще две бутылки с этими пузырьками: пить так пить (В. Маканин. Утрата).

Однако существует и множество переходных случаев. С одной стороны, легко можно найти примеры употребления в составе условного предложения с союзом если (93). С другой стороны, эта фразема может занимать определенную синтаксическую позицию внутри предложения (примеры (94)-(95)). Для анализа мы не проводим строгого различия между этими вариантами, в конце главы этот континуум обсуждается более подробно.

(93) Но уж если пить так пить, есть так есть, танцевать так танцевать, петь так петь, и люди быстро забывают, что они в гостях (М. Булгаков. Кабала святош).

(94) У него пить так пить, воевать так воевать (В. Шишков. Емельян Пугачев).

(95) И еще что-то я хотел сказать подполковнику, – вот кому везло так везло (М. Панин. Камикадзе).

Конструкция X так X! употребляется для указания на то, что описываемая ситуация реализует присущие ей признаки в их максимальном проявлении. Тестовым является контекст с частицами вот это, ну вот, которые можно считать факультативными элементами конструкции. Фразема X так X! также характеризуется особой просодической структурой: повышением тона к концу фразы, которое может сопровождаться большим, чем обычно, удлинением ударных гласных. Конструкция этого типа представляется более независимой от контекста: она может употребляться в позиции начала дискурсивного абзаца или даже текста (96,97).

(96) Менятьсятак меняться. Молдова обещает поставить точку в вопросе делимитации границы с Украиной завтра (День, 2001).

(97) Новый русский на отдыхе: отрываться, так отрываться! (Деловая Пенза, 2000).

В качестве элементов данной конструкции могут употребляться номинатив существительного (98) и прилагательного (99), глагольные формы: как финитные (100–102), так и нефинитные (ЮЗ)[49]:

(98) Вот встреча так встреча! – как обухом по голове ударил Тараса бойкий голос невесть откуда взявшегося Простенки (О. Новикова. Мужской роман).

(99) Ведь и там им не о чем бы было поговорить, вот штука-то. Вот уж чужие так чужие – на веки вечные (В. Шукшин. Чужие).

(100) Сам буду выступать и уж врежу так врежу! (Ю. Трифонов. Дом на набережной).

(101) Вот Чубайс мочит так мочит – сразу города с полумиллионным населением отключает, люди замерзают, голодают (Советская Россия, 2003).

(102) Кроме тебя, товарищ старший лейтенант, ехать некому. «Попал так попал!» – подумал я про себя (Обоз // Солдат удачи, 2004).

Перейти на страницу:

Все книги серии Studia Philologica

Флейта Гамлета: Очерк онтологической поэтики
Флейта Гамлета: Очерк онтологической поэтики

Книга является продолжением предыдущей книги автора – «Вещество литературы» (М.: Языки славянской культуры, 2001). Речь по-прежнему идет о теоретических аспектах онтологически ориентированной поэтики, о принципах выявления в художественном тексте того, что можно назвать «нечитаемым» в тексте, или «неочевидными смысловыми структурами». Различие между двумя книгами состоит в основном лишь в избранном материале. В первом случае речь шла о русской литературной классике, здесь же – о классике западноевропейской: от трагедий В. Шекспира и И. В. Гёте – до романтических «сказок» Дж. Барри и А. Милна. Героями исследования оказываются не только персонажи, но и те элементы мира, с которыми они вступают в самые различные отношения: вещества, формы, объемы, звуки, направления движения и пр. – все то, что составляет онтологическую (напрямую нечитаемую) подоплеку «видимого», явного сюжета и исподволь оформляет его логику и конфигурацию.

Леонид Владимирович Карасев

Культурология / Языкознание, иностранные языки / Языкознание / Образование и наука
Япония: язык и культура
Япония: язык и культура

Первостепенным компонентом культуры каждого народа является языковая культура, в которую входят использование языка в тех или иных сферах жизни теми или иными людьми, особенности воззрений на язык, языковые картины мира и др. В книге рассмотрены различные аспекты языковой культуры Японии последних десятилетий. Дается также критический анализ японских работ по соответствующей тематике. Особо рассмотрены, в частности, проблемы роли английского языка в Японии и заимствований из этого языка, форм вежливости, особенностей женской речи в Японии, иероглифов и других видов японской письменности. Книга продолжает серию исследований В. М. Алпатова, начатую монографией «Япония: язык и общество» (1988), но в ней отражены изменения недавнего времени, например, связанные с компьютеризацией.Электронная версия данного издания является собственностью издательства, и ее распространение без согласия издательства запрещается.

Владимир Михайлович Алпатов , Владмир Михайлович Алпатов

Культурология / Языкознание, иностранные языки / Языкознание / Образование и наука

Похожие книги

Агония и возрождение романтизма
Агония и возрождение романтизма

Романтизм в русской литературе, вопреки тезисам школьной программы, – явление, которое вовсе не исчерпывается художественными опытами начала XIX века. Михаил Вайскопф – израильский славист и автор исследования «Влюбленный демиург», послужившего итоговым стимулом для этой книги, – видит в романтике непреходящую основу русской культуры, ее гибельный и вместе с тем живительный метафизический опыт. Его новая книга охватывает столетний период с конца романтического золотого века в 1840-х до 1940-х годов, когда катастрофы XX века оборвали жизни и литературные судьбы последних русских романтиков в широком диапазоне от Булгакова до Мандельштама. Первая часть работы сфокусирована на анализе литературной ситуации первой половины XIX столетия, вторая посвящена творчеству Афанасия Фета, третья изучает различные модификации романтизма в предсоветские и советские годы, а четвертая предлагает по-новому посмотреть на довоенное творчество Владимира Набокова. Приложением к книге служит «Пропащая грамота» – семь небольших рассказов и стилизаций, написанных автором.

Михаил Яковлевич Вайскопф

Языкознание, иностранные языки