Читаем Исключение как правило полностью

(112) Вот когда зарезал, так зарезал! Убит, убит, совсем убит! (Н. Гоголь. Ревизор).

(113) Я человек простой, по-старому поступаю. По-моему: коли барин – так барин, а коли мужик – так мужик… Вот что (И. Тургенев. Записки охотника).

Анализ [Копотев, Файнвейц 2007] подтверждает широкое распространение полной (условной) конструкции во многих языках, включая древнерусский. Это позволяет предположить, что исторически первичной была неидиоматизированная условная конструкция, состоящая из двух простых предложений, которая представляла собой полное тождество семантической и поверхностно-синтаксической структуры. Русские фраземы X так X! и…X так X развиваются из сложного предложения по принципиально разным сценариям, что мы и продемонстрируем ниже.

Происхождение…X так X

Ключевым элементом в возникновении и развитии этой фраземы является опора на контекст. При этом место переменной X занимает единица, являющаяся ремой опорного высказывания[53].

При отсутствии собственно эллипсиса для конструкции…X так X можно, тем не менее, сформулировать правило повторения ремы: место перемененной X занимает рема опорного высказывания. Это объясняет употребление конструкции в современном русском языке, в частности практически открытый список переменных X. Однако оно оставляет открытым вопрос об их возникновении и о потенциальной связи с условным предложением. Поскольку эти фраземы употребляются как реакция на некоторый императив, просьбу, запрет и т. д., или, говоря вообще, на ситуацию, ограничивающую возможности говорящего, они содержат сильный модальный компонент (грубо говоря, выражают согласие в необходимости). Указанная семантика позволяет реконструировать в исходной модели модальный компонент на поверхностном уровне, который, вероятно, выражался конкретными модальными лексемами, однако впоследствии был элиминирован[54].

Таким образом, если возводить фразему…X так X к условному предложению Если X, так X, то последнее реализовывалось как сложное предложение с модальной лексемой в качестве основы первого компонента и, возможно, естественным анафорическим эллипсисом предикативной вершины во второй части сложносочиненного предложения: Если надо в школу, так Ø в школу[55]. Пропуская возможные промежуточные этапы, историю развития этого типа можно представить так: Если надо X, так Ø X → 1 так X. При этом модальный компонент значения сохраняется во фраземе и после преобразования поверхностной структуры[56]. Это объяснение позволяет объяснить целый ряд особенностей фраземы…X так X в современном языке.

1. Ограничение на употребление императива и сослагательного наклонения. При употреблении этих форм в условном предложении возникает запрещенное наложение модальных семантических компонентов: *Если должен уходи, так уходи. Соответственно, в производной фраземе это семантическое ограничение сохраняется: *Уходи, так уходи.

2. Ограничение на употребление модальных лексем на месте переменной X. Это ограничение не является абсолютным. Так, модальные предикаты со значением долженствования (Ну, надо так надо) хорошо занимают позицию переменной именно потому, что в исходном полном предложении занимали положение вершины: Если надо X, так надо X. С другой стороны, модальные предикаты со значением возможности гораздо хуже подходят на роль заполнителей X как раз потому, что в русском языке затруднено создание групп с вершиной и зависимым, выраженными модальными лексемами: *Если должен мочь, так мочь (и соответственно *Мочь так мочь).

Замена морфологической формы переменной X, ожидаемой из контекста, на дефолтную объясняется тем фактом, что в современном русском языке «память» об исходной конструкции стирается, фразема становится более самостоятельной. Этим же фактом можно объяснить и использование спрягаемых форм глагола, которые более-менее свободно используются в качестве переменной X. Учитывая, что в русском языке запрещены группы вида *надо пойдем, можно сказать, что фраземы типа Ну, пойдем так пойдем уже оторвались от исходной модели сложноподчиненного предложения и список морфологических ограничений на переменную постепенно изменяется.

Перейти на страницу:

Все книги серии Studia Philologica

Флейта Гамлета: Очерк онтологической поэтики
Флейта Гамлета: Очерк онтологической поэтики

Книга является продолжением предыдущей книги автора – «Вещество литературы» (М.: Языки славянской культуры, 2001). Речь по-прежнему идет о теоретических аспектах онтологически ориентированной поэтики, о принципах выявления в художественном тексте того, что можно назвать «нечитаемым» в тексте, или «неочевидными смысловыми структурами». Различие между двумя книгами состоит в основном лишь в избранном материале. В первом случае речь шла о русской литературной классике, здесь же – о классике западноевропейской: от трагедий В. Шекспира и И. В. Гёте – до романтических «сказок» Дж. Барри и А. Милна. Героями исследования оказываются не только персонажи, но и те элементы мира, с которыми они вступают в самые различные отношения: вещества, формы, объемы, звуки, направления движения и пр. – все то, что составляет онтологическую (напрямую нечитаемую) подоплеку «видимого», явного сюжета и исподволь оформляет его логику и конфигурацию.

Леонид Владимирович Карасев

Культурология / Языкознание, иностранные языки / Языкознание / Образование и наука
Япония: язык и культура
Япония: язык и культура

Первостепенным компонентом культуры каждого народа является языковая культура, в которую входят использование языка в тех или иных сферах жизни теми или иными людьми, особенности воззрений на язык, языковые картины мира и др. В книге рассмотрены различные аспекты языковой культуры Японии последних десятилетий. Дается также критический анализ японских работ по соответствующей тематике. Особо рассмотрены, в частности, проблемы роли английского языка в Японии и заимствований из этого языка, форм вежливости, особенностей женской речи в Японии, иероглифов и других видов японской письменности. Книга продолжает серию исследований В. М. Алпатова, начатую монографией «Япония: язык и общество» (1988), но в ней отражены изменения недавнего времени, например, связанные с компьютеризацией.Электронная версия данного издания является собственностью издательства, и ее распространение без согласия издательства запрещается.

Владимир Михайлович Алпатов , Владмир Михайлович Алпатов

Культурология / Языкознание, иностранные языки / Языкознание / Образование и наука

Похожие книги

Агония и возрождение романтизма
Агония и возрождение романтизма

Романтизм в русской литературе, вопреки тезисам школьной программы, – явление, которое вовсе не исчерпывается художественными опытами начала XIX века. Михаил Вайскопф – израильский славист и автор исследования «Влюбленный демиург», послужившего итоговым стимулом для этой книги, – видит в романтике непреходящую основу русской культуры, ее гибельный и вместе с тем живительный метафизический опыт. Его новая книга охватывает столетний период с конца романтического золотого века в 1840-х до 1940-х годов, когда катастрофы XX века оборвали жизни и литературные судьбы последних русских романтиков в широком диапазоне от Булгакова до Мандельштама. Первая часть работы сфокусирована на анализе литературной ситуации первой половины XIX столетия, вторая посвящена творчеству Афанасия Фета, третья изучает различные модификации романтизма в предсоветские и советские годы, а четвертая предлагает по-новому посмотреть на довоенное творчество Владимира Набокова. Приложением к книге служит «Пропащая грамота» – семь небольших рассказов и стилизаций, написанных автором.

Михаил Яковлевич Вайскопф

Языкознание, иностранные языки