Читаем Исключение как правило полностью

(80) Но тут объявили регистрацию на рейс, как ни странно вылетающий до Парижа. «Ну что? – спросил я жену. – Может, остаться?» Я и впрямь готов был выйти из игры, чтобы не становиться для всех обузой. Но тут кто-то спросил: «Ваш чемодан?» – «Мой». – «Ну так чего он тут стоит?» – И потащил его на весы. Мы регистрировались по списку и по групповому билету. Ну что ж, Париж так Париж. Будь что будет (Звезда, 2002).

Повторяющийся элемент либо употребляется в морфологической форме своего семантического антецедента (81), либо принимает наиболее немаркированную, дефолтную форму (именительный падеж, инфинитив)[48] (82).

(81) Капитан взглянул на висевшую перед ним цитату: «…уничтожать шпионов, диверсантов, вражеских парашютистов…». «Ну что ж, уничтожать, так уничтожать»,подумал капитан и улыбнулся самому себе (В. Войнович. Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина).

(82) – Водочки хотите?

– Нет-нет. Чайку.

– Чаек так чаек. С позолотой, может быть? (Л. Юзефович. Дом свиданий)

Примеры типа (83а и 83б) признаются некорректными.

(83а) * – Что Вы будете пить?

– Чай.

– Ну чаю так чаю.

(83б)* – Чем будешь догоняться?

– Чаем.

– Ну чаю так чаю.

В редких случаях опорная лексема заменяется синонимичной (84), что, естественно, может повлечь за собой определенные стилистические модификации.

(84) «Петрович! Ты должен, как Андрей Болконский, пасть со знаменем у финского дота!» – дает мне последние указания наш командир Александр Федосов. Умереть так умереть: «Есть, товарищ лейтенант, не впервой!» (Карелия, 2002).

Паратаксис конструкций

Как большинство монопредикативных единиц, фразема X так X может вступать в отношения с другими простыми предложениями. Если две (или более) фраземы…X так X выступают как элементы паратактического ряда (X так X, X’ так X’), то переменные ХиХ’ могут принадлежать разным дистрибутивным классам, а опорной является ситуация XX’ (85), (86). При этом говорящий выражает согласие со всей ситуацией в целом.

(85) Чтобы не вляпаться в такие дела, он стал подбирать клиенток с нестандартным возрастом и фигурой. Этим было все равно: примерять, так примерять, лифчики, так лифчики (Ф. Кривин. Передача мыслей на расстояние и обратно).

(86) А водку пить он отказывался, мотивируя это свое категорическое нежелание тем, что от алкоголя, мол, непременно разразится горная болезнь. <…> Абдильда, выпивая с удовольствием, в спор не вступал: болезнь так болезнь, разразится так разразится (Октябрь, 2003).

Если Х и Х’ принадлежат одному лексическому классу, то они выражают различные исходы одной и той же ситуации, и говорящий выражает согласие с обоими или безразличие к выбору (87).

(87) Я знал: это – тюрьма; но самое значение слова отсутствовало еще в моем сознании. Тюрьма так тюрьма, Академия так Академия: называется так, и все тут (Л. Успенский. Записки старого петербуржца).

Переходным случаем такого паратаксиса конструкций можно считать употребление нет так нет, да так да. В силу своей устойчивости оборот нет так нет может рассматриваться не только как представитель рассматриваемой конструкции, но и как самостоятельная, лексическая единица (ср. [Ожегов, Шведова 1992: статья «нет»]). Поэтому интерпретация примера (88) как паратаксиса представляется не единственно возможной.

Перейти на страницу:

Все книги серии Studia Philologica

Флейта Гамлета: Очерк онтологической поэтики
Флейта Гамлета: Очерк онтологической поэтики

Книга является продолжением предыдущей книги автора – «Вещество литературы» (М.: Языки славянской культуры, 2001). Речь по-прежнему идет о теоретических аспектах онтологически ориентированной поэтики, о принципах выявления в художественном тексте того, что можно назвать «нечитаемым» в тексте, или «неочевидными смысловыми структурами». Различие между двумя книгами состоит в основном лишь в избранном материале. В первом случае речь шла о русской литературной классике, здесь же – о классике западноевропейской: от трагедий В. Шекспира и И. В. Гёте – до романтических «сказок» Дж. Барри и А. Милна. Героями исследования оказываются не только персонажи, но и те элементы мира, с которыми они вступают в самые различные отношения: вещества, формы, объемы, звуки, направления движения и пр. – все то, что составляет онтологическую (напрямую нечитаемую) подоплеку «видимого», явного сюжета и исподволь оформляет его логику и конфигурацию.

Леонид Владимирович Карасев

Культурология / Языкознание, иностранные языки / Языкознание / Образование и наука
Япония: язык и культура
Япония: язык и культура

Первостепенным компонентом культуры каждого народа является языковая культура, в которую входят использование языка в тех или иных сферах жизни теми или иными людьми, особенности воззрений на язык, языковые картины мира и др. В книге рассмотрены различные аспекты языковой культуры Японии последних десятилетий. Дается также критический анализ японских работ по соответствующей тематике. Особо рассмотрены, в частности, проблемы роли английского языка в Японии и заимствований из этого языка, форм вежливости, особенностей женской речи в Японии, иероглифов и других видов японской письменности. Книга продолжает серию исследований В. М. Алпатова, начатую монографией «Япония: язык и общество» (1988), но в ней отражены изменения недавнего времени, например, связанные с компьютеризацией.Электронная версия данного издания является собственностью издательства, и ее распространение без согласия издательства запрещается.

Владимир Михайлович Алпатов , Владмир Михайлович Алпатов

Культурология / Языкознание, иностранные языки / Языкознание / Образование и наука

Похожие книги

Агония и возрождение романтизма
Агония и возрождение романтизма

Романтизм в русской литературе, вопреки тезисам школьной программы, – явление, которое вовсе не исчерпывается художественными опытами начала XIX века. Михаил Вайскопф – израильский славист и автор исследования «Влюбленный демиург», послужившего итоговым стимулом для этой книги, – видит в романтике непреходящую основу русской культуры, ее гибельный и вместе с тем живительный метафизический опыт. Его новая книга охватывает столетний период с конца романтического золотого века в 1840-х до 1940-х годов, когда катастрофы XX века оборвали жизни и литературные судьбы последних русских романтиков в широком диапазоне от Булгакова до Мандельштама. Первая часть работы сфокусирована на анализе литературной ситуации первой половины XIX столетия, вторая посвящена творчеству Афанасия Фета, третья изучает различные модификации романтизма в предсоветские и советские годы, а четвертая предлагает по-новому посмотреть на довоенное творчество Владимира Набокова. Приложением к книге служит «Пропащая грамота» – семь небольших рассказов и стилизаций, написанных автором.

Михаил Яковлевич Вайскопф

Языкознание, иностранные языки