Искажение

Затем лейтенант показывает нам на карте планируемый маршрут и раздает задания подразделениям. Моему отделению выпадает патрулирование селения с двадцати до двадцати четырех, а потом мы можем идти спать, и в шесть утра выступаем в Дорм. Все бы хорошо, вот только я чертовски вспотел. И меня преследует тошнотворное чувство, что мы стоим над пропастью. Один лишь шаг – и нас поглотит свет.

Воскресенье, 3 апреля, 14.05

Палат-Горга, пустыня Саладх, Южный Ремарк

Операция «Пустынный кулак»

Смена караула. Отделение Ларса Нормана покидает пост у дороги на Кумиш, а мои солдаты занимают места у «кераста». Пурич беззвучно перебирает четки, у Ротта такой вид, будто ему глубоко насрать на «Пустынный кулак» и половину Вселенной, а Гаус и Водяная Блоха поглощены установкой пулемета на прицепе машины.

Рядовой Валич из второго отделения уже сложил сошку своего MUG-а, забросил его на плечо и бредет в сторону строений. Кульме, Ургель и седой Франк Хинте спешат за ним, без шлемов на головах и в расстегнутых жилетах. Изрядно припекает солнце.

Очередной караул, очередной день, в очередном селении. Это уже третье, после Балеха и Дорма, которое мы удостаиваем своим присутствием. Страх сменился рутиной и разочарованием – пока что мы ничего не нашли и не встретили противника, хотя ползаем по пустыне как тараканы. Партизаны наверняка о нас знают, и им на это плевать – или, наоборот, они боятся встретиться лицом к лицу с половиной роты.

– Ошалеть можно, да? – в такт моим мыслям говорит Норман. – Шариться по этим грязным хижинам куда хуже, чем патрулировать в Хармане. Лучше уж стоять на посту и пердеть на свежем воздухе.

– Во время смены ничего не происходило?

– Все есть в докладе, – улыбается Ларс, вручая мне служебный планшет. – Вообще ничего. Ни одного человека, машины или даже козы.

– Может, у них там в штабе что-то переклинило, и никаких повстанцев тут на самом деле нет? – Я недоверчиво качаю головой. – Иди, старик, а то у тебя солдаты разбегутся.

– Не беспокойся, к кормушке все явятся. – Он щурит глаза за стеклами очков; такое впечатление, будто у него свербит спина, и он не может почесаться.

– Хочешь мне что-то сказать?

– Идем прогуляемся, – он берет меня под руку. – Как-то не было времени поговорить, а за эти три дня я кое-что заметил.

Мы отходим на несколько шагов от машины и оба понижаем голос.

– Ну, что там у тебя? – с любопытством спрашиваю я.

– Слушай, у Петера есть тот малыш Хокке. Помнишь?

– Парнишка, который снял дрон с голубятни?

– Тот самый. Парень он неплохой, только такой… голубенький. Девушки у него нет, и он немного стыдится ходить с другими в душ. Так мне говорил Юри Труман, я вчера его расспросил. Но это неважно – какое нам на хер до него дело? Важно, чтобы сержант не догадался – он таких недолюбливает.

– Не знал.

– Ну вот, теперь знаешь. Но дело даже не в Голе. – Ларс сглатывает слюну. – Хуже всего то, что тот амбал из их отделения, Оскар Бенеш, доебался по-страшному до несчастного Альбина и постоянно его изводит. А Петер закрывает на это глаза.

– Ты же знаешь Усиля. Ему ничего не хочется, кроме как пострелять и покататься на мотоцикле.

– И оттрахать молоденькую, знаю, – усмехается Ларс. – Ты с ним больше всего общаешься, так что скажи ему, чтобы что-нибудь сделал, а то этот урод замучит паренька. Рослая скотина, почти как твой Гаус. Вчера я сделал ему замечание, чтобы не приставал к парню, так он просто послал меня на хер. Ему насрать на звания, а уж тем более на такого очкарика, как я.

– Разберусь, обещаю. – Я хлопаю Нормана по плечу. – Иди к своим, а то сейчас будет скандал. И не беспокойся за Альбина.

– Спасибо, Маркус.

Я прекрасно знаю, как поступлю, – даже не приходится слишком долго задумываться. И уж точно не стану обращаться по этому поводу ни к Усилю, которому на все наплевать, ни к сержанту Голе, который не любит геев. На сцену выступает сложное искусство дипломатии, нужно только найти подходящее время и место. А потом провести успешные переговоры.

Дафни прикладывает бинокль к глазам и долго смотрит в какую-то точку на горизонте, а потом молча передает бинокль мне. Мы уже несколько часов на посту. Водяная Блоха показывает на движущуюся точку примерно на юго-востоке.

Отрегулировав увеличение, я вижу светлый автомобиль, похоже, пикап. Он быстро едет то ли наперерез, то ли по разбитой дороге – даже отсюда я замечаю, что он постоянно подпрыгивает. Горизонт отдален от стоящего на земле наблюдателя примерно на пять километров. Если машина свернет в нашу сторону, она будет здесь через несколько минут. Я докладываю в штаб.

Говорю парням, чтобы они подготовились, и приказываю поставить в двухстах метрах от нас знак «Стоп», а в пятидесяти метрах ближе положить ленту с шипами. Гаус достает ее из машины и мчится исполнять приказ. Ротт, к моему удивлению, бежит за ним с жестяным знаком, раздвигает телескопические ножки и втыкает их в землю. Под знаком прицеплена табличка с символом МСАРР и надписью по-ремаркски, сообщающей о контроле.