Ищущий во мраке

– Этна поведала, откуда ещё? Хотелось бы мне посмотреть на тебя молодого. Уверен, ты бы сгодился нашей общине в первые дни Великого Падения, – сказал Севастьян. – А вот и Этна.

– Эдгар, доброе утро! – весело произнесла девчонка.

– Доброе! Но мне казалось, что на маятнике перевалило за полдень…

– Но ведь я тебе не успела пожелать доброго утра, – улыбнулась она. – Добрый день, Эдгар!

– Хех, добрый!

– Как там мой обед? – спросил отец Севастьян.

– Ждёт на столе, отец, – ответила Этна.

– Тогда, разрешите я вас оставлю. Закончу с трапезой, и примусь за подсчёт ресурсов на следующую неделю, – сообщил священник и направился в свои покои.

– Ты теперь его кухарка? – спросил я.

– Отец Севастьян придерживается особой диеты, которая позволяет ему оставаться таким бодрым и здоровым в преклонном возрасте. На общей кухне готовят сытную пищу, чтобы у людей было больше сил, но отец Севастьян не работает руками, ему незачем есть так много мяса и каши, им, он предпочитает салаты из фруктов и овощей, а также грибной суп. Ему тяжело готовить всё это самому, и я вызвалась ему помочь, – рассказала девчонка.

– Ты довольна своей работой?

– Я мечтать о лучшем не могла! Столько людей каждый день приходят за советами и помощью! Конечно, они приходят к отцу Севастьяну, но я тоже немного участвую! Это то, чему меня учили родители и то, чего я хотела всю жизнь. Кроме того, отец Севастьян та-а-ак много знает! Могу часами его слушать! О Боге, о мире, о прошлом!

– Рад, что тебе это нравится, – я положил свою дряблую, холодную руку на ладонь Этны.

– Ой, мамочки! Тебе принести чего-нибудь горячего? – воскликнула Рута… то есть, Этна, и добавила шёпотом: – У отца Севастьяна ведь есть кофе!

– Зелёный чай. Боюсь, та чашка была последней в моей жизни, больше моё сердце не выдержит, – ответил я.

Этна принесла мне напиток через минут десять. Поблагодарив её, я вышел из храма, опираясь на тросточку. Решил пройтись тем же маршрутом вдоль полей.

Моё сердце на ладан дышало, но и в таком состоянии, оно меня о чём-то предупреждало. Быть может, то подкрадывался старческий маразм, который, благо, не успеет разрушить мою личность раньше, чем душа покинет тело. Но после приступа что-то во мне пробудилось. Какое-то чувство тревоги.

«Я должен пожить ещё немного, ради них… И ради вас», – произнёс я, глядя на звёзды.

Пока я отлёживался после приступа, Этна приносила мне многочисленные целебные отвары, действенные медикаменты в поселении, очевидно, закончились в первые годы после конца света. Вся надежда оставалась на природные дары. Наверняка, отец Севастьян немало книг по ботанике приберёг, но, как опытный лекарь, я обладал знаниями куда шире.

Поселения выращивало немало цветов для чая, специй, полезных масел и мазей. Нарвав целый букет, я аккуратно сунул его за пазуху. Оставалось найти небольшую кастрюльку и шприцы, куда можно будет разлить полученный концентрат.

Двадцать первое воспоминание

– Можно? – постучался Марко.

– Конечно, – ответил я. – Спрашиваешь ещё?

– Этна говорила, ты, в последние дни, очень занят. Подумал, негоже отвлекать, – сказал паренёк.

– Я уже закончил.

Смахнув испарину со лба, я отошёл от стола. Отец Севастьян любезно выделил мне небольшую комнату, где можно было заняться готовкой лекарств. Я всё ещё чувствовал слабину, поэтому всех больных и поранившихся отправляли к Йохану, носившему единственный уцелевший в Эдеме докторский халат.

– Что это? – спросил Марко, поглядев на остро пахнущее травами варево.

– Я называю это «уколом второго шанса». Если ввести в кровь, в течение двух-трёх минут, можно запустить уже остановившееся сердце, – рассказал я ему.

– Ты для себя сделал?

– Верно. И хочу, чтобы ты, в случае чего, уколол меня им.

– Передумал умирать? – хмыкнул юноша.

– Пока что. Странное чувство не даёт мне покоя. Будто, самое худшее впереди, – ответил я.

– Может, это возрастное? Ты столько пережил… Как тут не стать параноиком?

– И это я тоже беру во внимание, но всё же… Мне нужно ещё немного времени. Так, ты просто повидаться пришёл? – спросил я.

– Нет, на самом деле, я хотел извиниться… – понуро опустив голову, ответил Марко.

– За что? – удивился я.

– Когда ты схватился за сердце, я увидел твой взгляд и… Ты так смотрел, будто, очень сильно боялся чего-то, глядя на меня.

– Ты про это… – вздохнул я. – Просто вспомнил кое-кого, кому тоже нравилась форма конквестов.

– Понимаю, можешь не продолжать, – остановил меня Марко. – Отец Севастьян уже говорил, что ты не особо щедр на исповеди.

– Я не знаю отца Севастьяна. Может, опять таки, из-за моей паранойи, но я не спешу открываться первым встречным, даже священникам.

– Почему? – спросил Марко.

– В последние годы перед концом света, церковь всё больше становилась институтом влияния на сознание людей, а не местом, где человек мог найти утешение. Единицы порядочных служителей погибли на моих глазах. Все остальные бросили свою паству. Неудивительно, ведь и до этого бывали случаи, когда отцы предавали таинство исповеди и прочих ритуалов.