Ищущий во мраке

– Уж прости, что я не в силах остановить всеобщую мобилизацию! – развёл руки Ольгерд. – К тому же… На войне неплохо платят. Я смог, наконец-то, слезть с чьей-то шеи. Я стал мужчиной. И за это, я должен, пожалуй, сказать спасибо тебе, Эдгар. Твой пример был полезен. Даже твои убийства… Я думал, что не способен на такое. Но ты, как мне казалось, самый бескорыстный человек на свете, пошёл на это. А значит, смог и я!

– Олли, я… – и тут меня осенило: «Я ужасный брат!» – Прости… прости меня! – ноги затряслись, я упал на колени перед столом и стукнулся лбом о его поверхность. Брат никак не отреагировал. Лишь достал трубку и закурил.

– Наверно, тебе интересно, почему меня вообще взяли, с моей болезнью? Ну, руки-то у меня нормально работают. А кавалерия отлично показала себя против панзеров, уступающих ей в манёвренности. Меня научили ездить верхом и стрелять на ходу, бросать бутылки с зажигательной смесью и разить пехоту саблями сверху. Конечно, очень многое на войне значит удача. Мне везло, даже чересчур много, и я поверил в свою избранность… Пока рядом не упало ядро со шрапнелью. Тогда, лёжа в лазарете, в ожидании, когда же мне, наконец-то, удалят осколки из лица, а за одно и расплющенный глаз, я понял, что, наверно, в этом мире нет особенных. И уже тогда, я простил тебя. Ведь ты тоже был человеком, у которого может сорвать крышу. Мне её сорвало на почве постоянной удачи, а тебе – вечных поражений. Понимаешь, Эд? Ты просто всегда проигрывал. Только что-то начинало налаживаться – происходила очередная беда.

И Олли был прав. Сначала была радость, что у меня родится брат, но он оказался инвалидом. Только всё стало получше – умерла мама. И, даже тогда, я не отчаивался, пока со смертью отца у нас не забрали крышу над головой.

Думал, что закончу школу, но вмешался этот подонок Лист, земля ему дерьмом! А потом, из-за него же, я вступил на скользкую дорожку… И, как последний гвоздь в крышку гроба – война.

– Я виноват… виноват перед вами обоими… Но я никогда не сдавался! – выкрикнул я, глотая слёзы и сопли. – Даже в лагере я… я думал только о тебе и о Руте. Брат, я люблю вас, и всегда буду любить, но я всего лишь человек, и мне не подвластно мироздание! Я не могу изменить прошлое, я не знаю, что будет завтра!

– Знаю, – грустно улыбнулся Олли. – Я долго обижался на тебя, но сейчас, когда ты стоишь передо мной, я… чувствую, что всё ещё люблю тебя, Эд. Мне жаль, что нет ни единой возможности отблагодарить тебя…

– О чём ты? – вытер я нос.

– Ты останешься под моим надзором. Я обеспечу тебя жильём и едой, всё, что в моих силах, я тебе дам.

– Позволь мне увидеть Руту! – просипел я сорванным голосом. – Хотя бы просто попрощаться… Если она захочет, я заберу её и увезу в страну, где нет войны…

– Война идёт везде. Может, за исключением островов с аборигенами, но они никому и не нужны, – резко ответил Ольгерд. – И подумай сам: нужен ли ты Руте? Нет, скорее всего, она по-прежнему тебя любит, но ради её же счастья, я должен сказать ей, что тебя нет в живых. Если ты искренне любишь Руту, ты поймёшь моё решение. Я лишь хочу помочь ей также, как она помогала мне все эти годы, хоть мы и не родные друг другу люди.

– Ты не посмеешь… ты не поступишь так со мной, брат! Очнись! – впервые у меня в голове возникла мысль наброситься на Ольгерда и дать ему в челюсть. – Послушай… сейчас, со стороны фронта сюда движется смертельная зараза! Я видел, что она делает с людьми, потому и сбежал с рудника, ибо он был сожжён прокажёнными! Жителям Бригга нужно спасаться, пока есть время.

– С чего бы мне тебе верить? – усмехнулся Ольгерд. – Я не подпущу тебя к Руте, ни при каких условиях, Эд. К ней тебе путь заказан.

И тут, как выразился Олли, мне реально сорвало крышу. Я перепрыгнул через стол и начал избивать его.

В кабинет, на крики брата, тут же слетелось несколько человек. Оттащив меня, один из конквестов приставил к моей голове револьвер, но Ольгерд остановил его.

– Бросьте этого ублюдка в подвал и кормите два раза в сутки! Потом с ним разберусь! – шмыгая разбитым носом, приказал брат.

***

Ещё не открыв веки, я почувствовал, какой тяжёлой стала голова. Горло пересохло, сердце ныло и покалывало. Перед глазами всё плыло.

Я почувствовал в своей руке нежную, тёплую ладонь. Провёл по ней большим пальцем. Так приятно…

С трудом, повернул голову вправо. Рядом, на стуле, сидела Этна. Она уснула прямо так, держа меня за руку. Я начал вспоминать о том, что произошло и пришёл только к одному выводу: «Инфаркт…»

– Эдгар? – Этна, почувствовав шевеление моих пальцев, резко открыла глаза.

– Рад тебя видеть, – ответил я. – Где Марко?

– Он помог тебя откачать тогда… Перепугался очень. Каталина сейчас отпаивает его чаем. Самое главное, ты как?

– Всё плохо… Но я ещё жив.

– Я чуть с ума не сошла, пока выслушивала рассказ остальных! – хныкнула девчонка. – Мы ведь только нашли место, где можно спокойно жить…

– В том-то и дело, милая, – улыбнулся я. – Когда твой организм десятки лет работает на пределе, он уже не в состоянии перестроиться под спокойный темп жизни… Удивительно, что я выкарабкался.