Исчезнуть из преисподней

— Ты сказал своему приятелю, а он — своему родственнику.

— О чем ты? — прыснул он так задорно, что я сразу поверила. Не говорил. И тот, другой, тоже. — Юлик со своим, с позволения назвать, родственничком не общался уже лет пять. И с собственным отцом почти полгода — с тех пор, как он ушел от них. Я узнал, что Щербинин усадьбу прикупил, от Антонины Викторовны, которая мне и квартирку подогнала. Так что знать никто не мог. Кроме него, — он выразительно изогнул черную бровь.

— Ну хорошо. А ему зачем?

Брюнет легкомысленно пожал плечами.

— Не знаю. Мне плевать.

Я замолчала. Столько было вопросов, связанных с этой историей, столько нестыковок, что сразу все и не вспомнишь. Но взгляд мой наткнулся на горящие свечи — единственный источник освещения, и я спросила:

— Зачем вся эта атрибутика?

— Не знаю, у мужлана своего спрашивай. Когда я приехал, тут это уже было. Видать, хотел и тебя до кучи грохнуть, но повесить на меня, выставить полоумным фанатиком.

— Хорошо, а что за маскарад со стариком? Светка в ужасе кричала мне о том, что к ней вернулся какой-то старик, и Леши там не было, это явно твоих рук дело!

Он снова хмыкнул — задорно так, беззаботно. Будто не сидели мы над гниющим трупом молодой девушки и едва не убитым ее любовником в заброшенной усадьбе в час ночи. Как это может быть весело? Или он тоже живет в этом странном мире, когда смешное переплетается со страшным? Когда специально заставляешь себя смеяться, лишь бы не бояться? Может, мы одинаковые?

«Нет», — ответило что-то глубоко внутри. И это «что-то» невозможно обмануть. Жаль, очень жаль…

— Она же любила байки сочинять. Для себя разоблачала их, а для других подавала за истину. Вот я и придумал ей пару баек. Когда тут были, — обвел он глазами помещение, — я ей тоже концерт устроил. Со второй магнитолы. Она тебя попугать хотела, заставить поверить, что духи предков Зубовых тут бальные вечера устраивают. Все пыталась представить себе твое лицо, когда ты наконец додумаешься в усадьбу приехать. Все гадала, будут тебе призраки мерещиться или поймешь сразу, что это фальсификация. Ну я ей самой устроил тогда. Считай, что за тебя отомстил. Испугалась знатно! Магнитолу выключила — а флейта продолжает наяривать! И тени вдалеке стоят, будто танцуют… Потом ругалась страшно. А что, другим можно подлянки делать? А старик… Это я уже перед тем, как ее усыпить и сюда привезти. Мы же собирались вместе это делать. Оформили бы усадьбу в должном стиле, как перед масонским обрядом, и заковал бы я ее в наручники. Но я пошел по своему плану, как уже сказал. Искала она все этого студента постаревшего. Вот я ей его и устроил. — Снова неприятный смешок, от которого кровь стынет в жилах. — Вколол ей снотворное, очнулась она уже здесь.

— Со шрамом на лбу?

— Нет, этот вопрос задашь мужлану, когда он очнется.

— Да? Ну если это он во всем виноват, то почему ты, по собственным словам, пошел по своему плану?

— Ой, ну говорю же, бабенка гнилая оказалась. Да еще и другану моему много крови попортила своей статьей. Вот я за него и решил немного отомстить. Но убийство — это не мое. Я ж говорю, приехал и обнаружил ее задушенной.

— А зачем, по ее мнению, ты помогал ей? Какой-то левый парень, который чудесным образом оказался в нужной квартире! Не верила она в совпадения! Неужели только из-за закрывшегося завода?

— Не верила в совпадения, но верила, что крутит мужиками, как хочет! Верила, что в нее невозможно не влюбиться. Дурачок Петя это доказал. Я привел какие-то примеры из жизни другана, когда дядя мог помочь, да не стал, и из своей тоже — про завод. Вот и согласен помогать. В чем проблема? Она бы и простой влюбленностью ограничилась.

Эти слова мне не понравились и заставили шестеренки головного мозга шевелиться значительно быстрее и продуктивнее. И все же я продолжала задавать вопросы:

— Итак, ты приехал, нашел ее труп. Что дальше?