Иррегулярный интеллект

В конце концов, Ле Саж упал; молниеносная реакция, принудившая тело выпрямить руки и принять упор лёжа, уберегла его от травм. Всё обошлось, лишь кожа на ладонях ободралась.

Ругнувшись, он бросил взгляд на предмет, о который запнулся. То оказался человеческий скелет; совершенно обугленный и оттого почти не видный в темноте, он сохранился далеко не полностью – грудная клетка, разломанная тут и там, носила следы острых зубов.

Мутакрысы, проклятие Гейомии!

Страх сжал его сердце холодной рукой.

Борясь с дрожью, Ле Саж поднялся и, стараясь действовать как можно тише, отряхнулся. Всего лишь в нескольких десятках метров от него горели огни одной из трёх восстановленных Морридом станций «надземки», электромагнитной монорельсовой дороги.

Некогда линии ЭМР пронизывали весь город, соединяя отдалённые районы, от которых сейчас остались одни названия: Ишкедон, Ломбаса, Центробиржевой, Портовый, Ракетодром – общим числом более двух дюжин. Сейчас же сохранился лишь один короткий отрезок, тянувшийся, с одной промежуточной остановкой, до Банковской.

Единственный пустой вагон стоял на ярко освещённом перроне, словно ожидая Ле Сажа. О «надземке» ходила недобрая слава, и пользоваться ею обычно избегали; те же, кто осуществил хоть одну поездку и остался жив, рассказывали жуткие истории о Кондукторе.

Что из этих историй являлось правдой, а что – нет, с уверенностью сказать было нельзя, однако одно писатель знал наверняка: никто из тех, кто сел в вагон после полуночи, не доехал до точки назначения живым. Тела, если таковые случалось обнаружить, не носили следов какого-либо насилия; смерть, согласно результатам вскрытия, в большинстве случаев наступала в результате обширного инфаркта. Выпученные глаза мертвецов и сведённые в немом крике рты свидетельствовали о том, что причиной смерти стал пережитый ими невыразимый ужас.

Поговаривали, будто в смертях этих повинен Кондуктор – демон из иного мира, способный высосать душу задремавшего пассажира.

Тай-По во главе с Радаем, предприняв самое тщательное расследование, не выявила, однако, каких-либо дефектов в работе вагона; камеры скрытого наблюдения либо выходили из строя, либо работали с перебоями, не позволяя сделать какие-либо определённые выводы о природе феномена «надземки».

Оставалось только принимать на веру существовавшие легенды – или игнорировать их вовсе.

Одно обнадёживало Ле Сажа: анархо-антихристы, выходившие из канализации по ночам, чтобы охотиться на двуногую дичь, избегали проклятого вагона – особенно после того, как целая группа их, решив однажды ночью бесплатно прокатиться, прибыла на следующую остановку уже остывающими, без малейших признаков жизни, трупами. Не пытались дьяволопоклонники и уничтожить или повредить вагон. Его окрестили «Чёртовой Колесницей», навеки включив в свою систему верований.

Эхо его шагов разносилось окрест, пока он шагал по перрону к гостеприимно спущенной подножке. Ле Саж остановился и, колеблясь, осмотрел вагон. Тот выглядел совершенно невинно: гофрированная сталь синего корпуса и оранжевой крыши, пуленепробиваемые стёкла, относительно чистый, хотя и ободранный, салон.

Неожиданно до его ушей донёсся резкий, визгливый крик. Кричала мутакрыса.

Ле Сажу многое знал об этих омерзительных существах; его ведомство даже осуществляло наблюдение за несколькими пойманными Тай-По экземплярами. В результате даже был составлен небольшой словарь, выделявший в речи мутакрыс несколько десятков слов.

И Ле Саж опознал это «слово» – мутакрыса, обнаружившая крупную дичь, созывала стаю.

Она имела в виду его – министра культуры и образования.

Для невооружённого человека даже одна крыса являлась грозным противником: вес типичной особи мужского пола достигал двадцати килограмм, а острые, как кинжалы, резцы, могли запросто выгрызть огромный кусок мяса вместе с костями в считанные секунды. Радай утверждал, что попадаются особи весом до пятидесяти килограмм, хотя Чинэль, лучший учёный современной Гейомии, подверг эти цифры осмеянию.

Так или иначе, мутакрыса-часовой уже заприметила его – и вся стая в ближайшие минуты выберется из нор, чтобы воспользоваться отличным источником калорий, который представлял собой Ле Саж.

Время шло, но он всё не решался войти в вагон; стоял как заворожённый и смотрел в темноту. Сигарета в его руке сгорела до фильтра и обожгла пальцы.

Ле Саж выругался и стряхнул с себя оцепенение. То тут, то там слышалось шуршание, которое могло принадлежать только лапам крадущихся в темноте мутакрыс. Наконец, он увидел одну из них – та внезапно выскочила из канавы метрах в десяти от него.

Он ещё может отбросить её, но почти наверняка заплатит за это глубокой раной.

И мутакрыса вернётся, ведь они чертовски настойчивы. А вместе с ней – её родня…