Иррегулярный интеллект

Ле Саж закурил и подошёл к окну. Чтобы взглянуть на пепелище, некогда именовавшееся Туфой, ему пришлось вручную отодвинуть занавеску. Та скрывала простое пуленепробиваемое стекло без каких-либо технических усовершенствований. Не раз и не два за годы, что прошли со времён Пожара, Ле Саж с тоской вспоминал о благах цивилизации, столь доступных на иных мирах – и покинувших Гейомию, казалось, навсегда.

Он невольно посмотрел туда, где лежали обломки «Борд-Хелл», шикарной пятизвёздочной гостиницы. Её заносчивый шпиль некогда возвышался на два «с антенной», как говорили в Туфе, километра.

В день, когда «Борд-Хелл» рухнул, Ле Саж, по странному совпадению, окончательно утратил надежду выбраться с Гейомии. Порой, когда он говорил с косморазведчиками по защищённому каналу связи, эта надежда воскресала, но потом вновь и вновь приходил ответ: «Границы Гейомии закрыты. Если Вы покинете её пределы, Вас подвергнут судебному преследованию».

Здесь, вдалеке от прежней жизни, он носил свою неутихающую тоску, как одежду – и порой даже засыпал так. А ведь Ле Саж ещё имел должность в правительстве!

Он насмешливо фыркнул – главным достоинством вверенного ведомства писатель считал лишь его претенциозное название. Несколько сотрудников из числа студентов-недоучек вместе с Ле Сажем отгородили ряд комнат в одном из бывших офисов на Банковской площади – и назвали их Министерством Культуры и Образования.

Кое-как приспособив помещения для жилья, они и поселились здесь же, благо желающих спускаться в город не нашлось.

Опасность затаилась в руинах, опасность, достигавшая своего максимума по ночам. Человека могли убить, ограбить и изнасиловать, независимо от его пола и возраста, причём порядок осуществления этих злодеяний разнился, в зависимости от ситуации. Приверженцы тёмных культов, поклонявшиеся Анархо-Антихристу XI, словно богу, несли всему живому мучения и погибель.

Тяжёлый вздох вырвался из груди Ле Сажа. И образование, и культура стремительно деградировали. Формально школы, колледжи и Университет закрылись – физически же они, как сами здания, так и большинство преподавателей и студентов, и вовсе прекратили своё существование.

Происходило неизбежное. Те, кому посчастливилось пережить Пожар, постепенно превращались в полу-животных, подверженных самым примитивным страстям и низменным порокам. Иногда Ле Сажу и его подчинённым ещё удавалось показать какой-нибудь голографический фильм, как правило, развлекательный, проецируя его в небо над оплавленными руинами, но и эти предприятия, стоившие немалых усилий, давали лишь весьма слабый эффект. Люди опасались выходить на открытое пространство, так как их могли убить – из-за запасов воды, еды, ценных приборов.

Каннибализм стал нормой там, внизу, где люди ютились в подвалах, молясь о том, чтобы их не обнаружили прислужники Анархо-Антихриста XI. Последний скрывался в лабиринтах Канализации, справедливо опасаясь жестокой расправы со стороны Моррида.

При мысли о восьмируком диктаторе Ле Саж невольно посмотрел на паривший в воздухе над городом дворец. Здание, выполненное в виде гигантской короны, представляло собой украшенное многочисленными пиками бериллоглассовое кольцо радиусом в двести метров. В солнечную погоду оно блистало крупными полудрагоценными камнями, вызывая оправданное восхищение у тех, кому посчастливилось лицезреть столь прекрасное зрелище.

Поддерживали Корону в воздухе антигравитаторы, питаемые термоядерным реактором. Дворец пожирал столько энергии, что её хватило бы на снабжение одного из районов, наименее пострадавших от огня, например, Занака. Однако Морриду, похоже, было не до этого – туфанцы, которых только во время Пожара погибло более полумиллиарда, совершенно его не интересовали.

Порой с ещё действующих рудников в космос отправлялась партия контрабандного бериллогласса, взамен которой прибывали приборы, продукты питания, вооружение и медикаменты, тут же распределявшиеся среди сторонников Моррида – и на этом экономическая политика исчерпывалась. Даже долар, введённый изобретательными черноспинами, не получил широкого распространения – горожане всё более и более предпочитали нормальной торговле меновую.

Ле Саж задёрнул занавеску и, затянувшись, прошёл вглубь комнаты, некогда являвшейся кабинетом главы отдела ипотеки Центрального Банка Гейомии. Причудливо ложившиеся тени придавали его лицу ещё более мрачное выражение. Несмотря ни на что, после стольких разочарований и обманутых ожиданий Ле Саж всё ещё верил в косморазведку и Братство Высокого Пути Чи. Тем более что на этот раз полученное им сообщение свидетельствовало о доподлинно решительных целях запланированной на Электре тайной операции.

Сидя в глубоком кресле, обтянутом настоящей кожей – сотрудники министерства притащили целый набор таких из помещения какого-то бывшего элитарного клуба, – Ле Саж предался размышлениям. Мысли его при этом не имели ничего общего ни с моралью, ни с идеалами хай-чи-вэй.

Глава XXXII