Иррегулярный интеллект

Некоторые отряды ополчения, не относившиеся к ГССГ, а потому проигнорировавшие подписанную Куакеном собственноручно капитуляцию, всё ещё сражались. К тому же, как можно было предположить по обрывкам доносившихся фраз, некоторые из командиров КомиСвободы то и дело вступали в перестрелки друг с другом. Особенно ожесточёнными являлись стычки у банков и магазинов, торгующих ювелирными изделиями.

К нему подошёл бывший ректор Университета, сам Николас Никод. Его чёрные усы, подстриженные «щёточкой», контрастировали с бледно-мучнистым цветом лица. Тёмные глаза, красные от недосыпания и приёма стимуляторов, смотрели устало и неприязненно.

Ни-Ни, как его называли приближённые, заговорил с Куакеном достаточно холодно, но вместе с тем вежливо. Протянув руку, он жестом пригласил Куакена к углу стола, свободному от карты.

Здесь собрался РевИсполКомСвободы, несколько лиц, облечённых властью над Гейомией. Старая власть – по-рабски покорные дегенераты-госслужащие Рихтера – ушла, её сменила власть новая – кучка враждующих друг с другом интеллигентов.

Ему захотелось сплюнуть.

– Пройдёмте, господин…

– Генерал 3-го класса Орсен Куакен.

Он произнёс эту фразу чуть громче, чем, следовало, потому как из самых отдалённых углов зала послышались возмущённые реплики. Длинноволосые лидеры пришли в движение, узнав, что их злейший враг явился в гости лично.

– Третьесортный генерал! Вот кого прислал к нам Рихтер! А где же он сам? – воскликнул парень, хорошо известный Куакену по своим выступлениям на митингах.

Вик Шимрон тряхнул длинными светлыми волосами, перетянутыми резинкой, словно бросая этим вызов коротко остриженному по моде Регуляров Куакену. Шимрон, завсегдатай акций протеста и их неоднократный организатор, был тем, с кем ни один «спецслуга» не стал бы разговаривать, не имея при себе оружия. Куакен почувствовал себя словно голым, машинально положив руку на кобуру, в которой полагалось находиться табельному пистолету-моледиссемблеру.

– Президент Рихтер покинул Гейомию. – Горло Куакена внезапно пересохло, и слова вырывались с трудом, будто живые существа, лезущие наружу по слишком узкому ходу. – Я не могу признать его ни главой правительства, ни верховным главнокомандующим – на данный момент.

Сказав так, он вытянул руки по швам, чувствуя одновременно, как ладони покрываются потом. Всё-таки он смог произнести эти фразы, подготовленные заранее. Фактически, тем самым Куакен предлагал свои услуги восставшим, с которыми ещё вчера сражался не на жизнь, а на смерть. От такого у него даже закружилась голова, но он смог взять себя в руки.

– Мы тоже не признаём Рихтера главой правительства, – сказал человек, чья поросшая курчавыми волосами голова работала не хуже импортного компьютера. – Однако при этом мы не носим форму «спецслуг».

Все, кто слышал слова Гаспара, рассмеялись.

– Существование правительства подразумевает наличие определённых институтов власти, служащих для реализации жизненно необходимых функций…

Гарф Гаспар нетерпеливо поднял руку, призывая генерала к молчанию, и заговорил своим брюзжащим тоном, известным всем поклонникам неэвклидовых шахмат:

– Понимаю-понимаю, Куакен, вы намекаете на то, что могли бы принести нам пользу. Что ж, как исполнительный секретарь Комитета Свободы, я подумаю над вашим предложением.

Гаспар на мгновение посмотрел Куакену в глаза и, дождавшись ответного огонька, положил правую руку ладонью на стол. Растопырив пальцы как можно шире, словно пытаясь охватить наибольшую площадь, Гаспар начал нетерпеливо барабанить ими по столешнице. Похоже, он ожидал, пока его товарищи выскажут своё мнение о генерале без погон.

Куакен перевёл взгляд на сидевшего рядом низкорослого юношу, с такими же чёрными, слегка вьющимися волосами, как у Никода. Ещё более бледный, чем ректор, юноша водил по сторонам отсутствующим взглядом; по неестественно расширенным зрачкам нетрудно было догадаться, что он пребывает под воздействием галлюпана. Эльзер Никод.

Э-Ни, командир студенческих революционных отрядов, известный своими психоделическими музыкальными произведениями, казался здесь неуместным – и всё же смотрелся весьма органично в подобной компании. Песни Эльзера неизменно занимали первые места на конкурсах, организованных при участии его отца Ни-Ни.

Как ни странно, несмотря на то, что ни один психически здоровый человек не мог выдержать данную какофонию больше минуты, ритмы Эльзера пользовались популярностью среди молодёжи. Специально нанятый профессиональный композитор производил обработку базовой мелодии настолько искусно, что в окончательной версии, снисходительно именуемой Эльзером «рыночной», та звучала вполне приемлемо, иногда даже зажигательно. «Арт-версии» же, прослушивавшиеся почти исключительно хорошо оплаченными членами жюри, бесследно оседали в недрах компьютерных банков памяти, и подлинный уровень мастерства Эльзера и далее оставался тайной для большинства почитателей его «таланта».