Ирка Хортица и компания

— Осторожнее! — мать-настоятельница предостерегающе вскинула руку, глядя на снова мотнувшуюся голову утопленницы, и заторопилась вниз. — Сестра Аполлинария у нас с недавних пор ведает монастырской казной. Говорят, в первом своем монастыре она с этим неплохо справлялась. Просто она еще не знает, что все здесь… и казна тоже… существует для поддержания монастырской лечебницы. Но она научится, несомненно! — настоятельница наклонилась над женщиной, подняла той голову, без всякой брезгливости касаясь слипшихся волос. Кивнула рыбакам на добротное деревянное строение у каменной стены монастыря. — Несите ее! Сестры, вы теряете бесценное время — вас ждут страждущие! — она обернулась к все еще топчущимся у дверей церкви монахиням и те торопливой стайкой потянулись к лечебнице.

— Но повечерие стоять? — вскинулась сестра Аполлинария.

Настоятельница только вздохнула:

— До повечерья, сестра, можно еще немало успеть. Например, тщательно вымыть полы в лечебнице!

— Я? — взвилась монахиня, но настоятельница только небрежно кивнула и снова повернулась к рыцарю:

— Сестра-привратница поможет вам обиходить скакуна.

— Дама… — оглядываясь на молоденькую привратницу, засомневался рыцарь. — Девочка…

— Здесь нет никого, кроме дам. И девочек. — улыбнулась настоятельница. — Я осмотрю вас, когда закончу с той несчастной. Мне совсем не нравится ваш кашель.

— Матушка! — к настоятельнице сунулся рыбак. — Дочка моя…

— Можешь зайти к ней, когда сестры закончат осмотр. Скоро и вовсе домой заберете. — кивнула настоятельница.

— Храни вас Бог, матушка, если б не вы — пропала б девчонка, а она ж у нас одна! — рыбак стиснул у груди драную шапку.

Толчок заставил его пошатнуться и отступить в сторону — сестра Аполлинария метнулась к настоятельнице и прошипела той в лицо:

— Вы не можете отправить меня мыть полы!

— Сестра… — настоятельница снова вздохнула — бесконечно устало, бесконечно терпеливо. — Вам следует понять. Мы все трудимся в лечебнице. Таково наше послушание. Все сестры начинают свои труды одинаково. Не могу же я вас, неумеху, отправить сразу к больному!

— Мне все едино, как начинают все сестры! Меня прислал епископ, чтобы я позаботилась о монастырской казне! Владыка полагает, что монастырь должен содержать себя сам, а не просить у епархии. А о каком содержании речь, если мы будем лечить всех бродяг! — голос сестры Аполлинарии возмущенно взвился. — Быть может, к нам завтра кто из богатых венецианцев пожалует… или сам владыка со своей подагрой… а у нас полна лечебница нищебродов! Рыбацкие дочки, безродные утопленницы…

— Родовитые утопленницы ничем не отличаются от безродных — вы еще сами в том убедитесь, сестра. Если приживетесь тут, у нас. Касательно казны… — настоятельница вдруг неожиданно ловким, стремительным движением выхватила кошель рыцаря из рук сестры Аполлинарии. Улыбнулась снисходительно обескураженной монахине. — За сотню лет с тех пор, как здесь, в пещере, была обретена икона Богоматери Лесной, монастырь скопил достаточно богатств, чтобы позаботиться о страждущих и попавших в беду без помощи епархии.

— Уж не забыла ли мать-настоятельница, что имущество всех монастырей принадлежит епархии? Теряет монастырь — теряет и владыка! — зло сузив глаза, прошипела монахиня.

— Приобретает монастырь — приобретает и владыка. — подбрасывая кошель на ладони, кивнула настоятельница. Сестра Аполлинария довольно осклабилась — и снова потянулась к кошелю. Еще одно мгновенное движение — и метко брошенный кошель упал в ладони рыцарю. — Я имею в виду духовные сокровища. А готовность пожертвовать собой ради спасения неизвестной дамы — высшая добродетель. — и она ободряюще улыбнулась. — А вас, сестра… Право же, разве я могу доверить казну той, о коей не знаю даже, как она управляется с ведром и тряпкой? В лечебнице должно быть, очень, очень чисто. А то вдруг богатые венецианцы… или подагра с владыкой.

— Вы не посмеете! Владыка велел…

— С епископом я сама решу. А пока его здесь нет… Ведро. Тряпка. Щетка. — и она очень выразительно поглядела на мятежную сестру.

Та открыла рот, видно, собираясь возразить. И закрыла. Круто повернулась на пятках, так что подол рясы взвихрился, и направилась прочь. Замерла под устремленным ей в спину очень пристальным взглядом. Обернулась… и наконец неловко поклонилась. И понурившись, побрела прочь. Настоятельница удовлетворенно кивнула… и снова улыбнулась рыцарю.

— Богоматерь Лесная принимает всех своих болящих чад. — и сморщила точеный нос. — Сразу после того, как они посетят мыльню.

— Скорее, матушка! — закричала выскочившая на крыльцо монахиня. — Утопленница эта… у нее судороги!

Настоятельница пустилась бегом. Глядя ей вслед, рыцарь понюхал рукав своего дорожного одеяния — и понял, что в мыльню надо. Особливо если и впрямь… осматривать буду. Он смущенно поежился.

Вопль, больше похожий на рычание, донесся из распахнутых дверей лечебницы. Тут же к нему присоединились пронзительные женские крики, и рыцарь сорвался с места, одним махом преодолев ступеньки, и ворвался в лечебницу.