Иранская мина

Еще не поняв, сколько человек в комнате, он кувырком преодолел большую часть пространства до окна и сделал еще один бросок в сторону, уходя с линии огня бойцов НКВД, которые ворвались в комнату следом. И за ту секунду, что он пролетал комнату, Буторин успел понять, что окно распахнуто настежь, а у стены сидит, зажимая окровавленное плечо, мужчина. Еще один, слева от него, с пистолетом, трясся от страха. И как только Буторин наставил на него пистолет, как только перед иранцем выросли два рослых бойца в военной форме, он тут же бросил оружие и упал на пол лицом вниз, растопырив руки.

На улице раздались крики, кто-то громко и отчаянно выматерился, полоснула автоматная очередь, затем еще одна. «Ушли, – понял Буторин. – Иранцев оставили нас встречать, а сами через окно». Вскочив на ноги и подбежав к окну, Виктор заорал во весь голос:

– Не стрелять, только живыми!

«Да что же такое!» – прорычал он мысленно, прикидывая расстояние от окна второго этажа, где находился сам, до козырька какой-то деревянной пристройки внизу. И опять все решают секунды, и опять надо торопиться, да еще так торопиться, чтобы обогнать время. Потому что взять их надо сейчас. Даже надо было еще вчера. Трудно представить, что может случиться, если упустить хоть одного немецкого агента, не зная его задания, связей, возможностей и планов. А если завтра рванет фугас на улице, по которой будет проезжать товарищ Сталин? Ну пусть не Сталин, пусть Черчилль, Рузвельт, просто кто-то из сотрудников посольства… И Буторин прыгнул. Ударился ногами о деревянный настил и тут же упал на бок, смягчив падение. Перекатился по крыше к самому краю, оттолкнулся и спрыгнул на землю.

Здесь сидел сержант НКВД, зажимая рану на бедре. Какой-то боец рвал упаковку бинта зубами, чтобы наложить жгут и перевязать товарища. Впереди мелькали шинели бойцов, кто-то кричал. Лейтенант, оставшийся у окна, показал рукой в сторону парка и железной ограды.

– Туда побежали! Сразу двое! Они по карнизу пытались уйти, мы их едва в темноте заметили. Видать, давно поняли, что мы за ними приехали. Вон там стояли, у стены. Мы только позицию еще занимали, а они были уже снаружи.

Буторин постоял несколько секунд, оценивая ситуацию: «За двумя беглецами сейчас гонятся человек пять бойцов НКВД с автоматами. Они будут гнать немцев к окраине, стараясь отрезать их от центра города. Мы так их и инструктировали. Парк, парк… Из парка четыре выхода. Два к центру, один к шоссе, где ворота украшены к празднику, и четвертый к небольшой улице. Там еще склад инвентаря дворников и рабочих, ухаживающих за парком. Вот там я их и перехвачу!.. Автоматная очередь и пистолетные выстрелы звучат правее. Значит, они уходят туда!» – обрадовался Буторин и вскочил на подножку грузовика, который привез солдат.

– Заводи!

Машина ревела двигателем и грохотала расшатанным кузовом на неровностях дороги, но Буторин, стоя на подножке и крепко держась за дверь, слышал редкую перестрелку и понимал, что двигается в правильном направлении. Дважды он приказывал водителю повернуть, пока не понял, что обогнал беглецов. Теперь бы еще знать, как они выглядят… Ну да ладно. Всякий, кто удирает, вне зависимости от вида одежды, выглядит всегда одинаково – испуганно, затравленно! И еще тяжело дышит.

Оперативник соскочил с подножки, приказав водителю уезжать за ранеными, а сам побежал вдоль ограды парка. Еще несколько выстрелов в темноте позволили ему чуть скорректировать направление движения. Хорошо, что ночью улицы пусты. Буторин остановился и осмотрелся. «Через кусты они ломиться не будут – обдерут руки и лица и потеряют время. Им нужно относительно открытое пространство, выйти к окраине, а там затеряться среди пыльных лачуг. А дальше они уйдут в скалы и межгорные долины. Там впятером на них облаву не устроить. Или они преследователей грамотно перестреляют. Или разделятся, и мы их потеряем… А они явно не дураки! Подготовленные агенты!» И Буторин принял решение: «Здесь. Здесь они пробегут мимо меня. Или там, правее, но тогда я смогу прицельно стрелять, хотя бы одного ранить, а потом догнать второго. Они устали уже, а я свежий, на машине приехал».

Прижавшись боком к кирпичной стене хозблока, Виктор прислушивался и всматривался в темные аллеи парка, освещенные только местами и неяркими фонарями. «Стрелять перестали, значит, немцы оторвались от преследователей. Жаль! Лучше, если бы их гнали на меня. Идеальный вариант был бы. А так еще придется повозиться. Главное, чтобы я не ошибся!»

Буторин увидел их. Двоих в распахнутых пиджаках и с пистолетами. Они шли, постоянно озираясь по сторонам. Один прихрамывал и все время сплевывал. Второй высокий, спортивный. Плохо было в темноте видно, но Буторин все же узнал его. «Черт, я не ошибся! Хромал как раз тот, ради кого и была организована эта облава! Это Эрнст Мерсерер! Вычислили все-таки мы его логово! Хотел смыться, двойной агент!»