Иранская мина

– Тогда одно условие. – Нарком повернулся и посмотрел каждому члену группы в глаза. – Кэтрин Робертс необходимо взять живой. Нам нужны рычаги против англичан. Они станут сговорчивее, если мы их прижмем угрозой разоблачения их делишек. И нам нужны показания и роль их разведки в этом. Черчилль не дурак, он политик умелый и понимающий. Говорят, он родился сразу с сигарой во рту и… политиком.

Буторин молча полез за руль, и никто не стал спорить. Вообще-то, лучше его никто машину не водил. Это было правдой.

Рация трещала, и вскоре голос с акцентом отозвался:

– Сармат, Сармат, караван идет! В оазисе много воды и сочной травы для верблюдов!

Шелестов махнул рукой, и грузовик двинулся по горной дороге. Они изначально продумали такой маршрут. Объезжать слишком долго, но зато есть гарантия, что сюрпризов на серпантине им никто не приготовит. Диверсанты не должны знать, какой дорогой поедут русские.

Прошло два часа, и перегретый мотор начал парить. Перед последним поворотом Буторин притормозил, и Шелестов, открыв дверь кабины, спрыгнул на камни. Из кузова за ним последовали Сосновский и Коган.

Виктор гнал машину и думал только об одном – чтобы перегретый мотор не заклинило. Вон и камни, и старая полуразвалившаяся хижина, и остатки загона для скота. Летом тут, наверное, хорошее пастбище, да война вот разорила хозяина. Канистры прыгали и громыхали в кузове. Вытянув рукоятку подсоса, Буторин убрал ногу с педали газа и намотал на палец проволоку. Еще минута… Да, вот здесь!

Он выпрыгнул, рванув проволоку, которая чуть не оторвала ему палец, и в этот момент из гранаты, уложенной в ящик вместе с тротиловыми шашками, вылетело предохранительное кольцо. «А еще там четыре канистры с бензином», – подумал Буторин, откатившись с каменистой дороги ближе к кустам, и закрыл голову руками.

Один… два… три… четыре…

Рвануло так, что земля подпрыгнула и подбросила Виктора. Рот почему-то оказался забит пылью, глаза запорошило, а в ушах стоял сплошной гул. Протерев глаза, Буторин посмотрел вперед. От старой сакли не осталось ничего, только в воздухе, в клубах черного дыма, летали обломки машины, какие-то палки и клочья сажи вперемешку со старой соломой.

С гор уже бежали иранцы с автоматами. Из-за камней вылетела черная легковая машина и, поднимая за собой хвост серой пыли, понеслась прочь от места взрыва. Машина резко поворачивала, объезжая валуны и промоины, но тут хлестнул винтовочный выстрел, потом еще один, а за ним взревел автомобильный двигатель и раздался скрежет разрываемого металла.

Шелестов с удовлетворением похлопал по плечу иранского снайпера и пошел вниз. Сосновский с Коганом и двое офицеров НКВД уже открывали двери покореженной машины и вытаскивали оттуда людей. Одного, в костюме, ударили в живот, вырвали из его руки автомат и уложили на землю, заведя руки за спину. Второй выбрался сам, но зажимал разбитое лицо, руки у него были в крови. Женщину вынесли на руках и уложили в тени под деревом.

Сосновский достал фляжку с водой и побрызгал женщине на лицо. Она открыла глаза, забегала ими по сторонам, а потом уставилась на Михаила. И начала пятиться, отползая от него.

– Ну что вы, мисс? – улыбнулся Сосновский. – Не пугайтесь так, а то у меня появится комплекс неполноценности. Я, знаете ли, привык нравиться женщинам. Меня зовут Михаил. Можно Мишель или Майкл. А вы, видимо, Кэтрин Робертс? Или все-таки капитан Эмилия Фергюсон?

Уинстон Черчилль умел владеть лицом. После встречи с Рузвельтом он уселся в любимое кресло с сигарой и принялся диктовать секретарю тезисы для своего выступления по позиции Великобритании.

– Второй фронт. Да, в любом случае его надо открывать, иначе пирог поделят без нас. Проклятье, придется отдать Балканы. Но для нас было бы лучше не пускать советские орды на Балканы и высадиться там самим. Ладно, хорошо, пусть во Франции. Так мы бы не пустили их в Европу и не отдали Польшу. Теперь многое нам не по зубам. Мы предложим начало операции на май следующего года.

– «Декларация об Иране», Польский вопрос? – спросил секретарь, следуя карандашом по пунктам.

– На Иран наплевать. Хотя месторождения нефти здесь богатые. Русские плотно сели здесь. Эта их дружба с Ираном нам еще выйдет боком позже. Польша? Ладно, у нас есть еще польское правительство в Лондоне и Армия Крайова на пути у русских и в их тылу. Посмотрим, что они смогут сделать. Пообещать мы можем многое, но решает народ. – Черчилль скупо засмеялся. – Важнее сейчас другое. Рузвельт выторговал у русских их участие в войне с Японией.

– Сталин проигрывает, – улыбнулся секретарь.

– Дурак, он переиграл нас всех! – оборвал секретаря премьер-министр, и лицо его налилось кровью.