Иранская мина

Американец усмехнулся и поднялся с колен. Он кивнул на тело, и его помощник с готовностью осветил убитого фонариком. Один из «Виллисов» подогнали поближе, и тот осветил фарами место происшествия. Коган разглядел человека в короткой куртке. Когда американцы в штатском перевернули труп на спину и принялись осматривать карманы, за пазухой у убитого показался какой-то сверток из оберточной бумаги, перевязанный бечевкой.

– Что ты знаешь об этом, Борис? – спросил Смолл.

– Думаю, что знаю меньше тебя, – покачал Коган головой. – Я шел в порт к автоколонне по своим делам и услышал стрельбу. А кто этот человек и почему вы затеяли с ним перестрелку? И, самое главное, зачем вы его застрелили? Так вы не получите ответов на ваши вопросы.

Смолл хмуро посмотрел на одного из военных, тот опустил голову и шумно вздохнул. Кажется, это был тот, второй, который выпустил в беглеца автоматную очередь. Его раненного в руку напарника уже перевязывали во второй машине.

Юджин Смолл прекрасно знал, кто такой Борис Коган. Они не раз обсуждали свои дела, связанные с поиском и противодействием немецкой разведке. Никто из них особого приказа по поводу контактов друг с другом от начальства не получал, была лишь общая установка в интересах дела поддерживать оперативные контакты с разведкой союзников. Обмен стратегической информацией и общие планы обсуждались, конечно же, в более высоких кабинетах и людьми в более солидных погонах.

– Этого человека засекла охрана порта, – стал рассказывать американец. – Он пытался перебраться за ограждение, когда его окликнули. Его хотели задержать, но он начал отстреливаться. Остальное ты видел, я думаю.

– А это что у него? – показал Коган рукой на сверток.

Один из американцев положил сверток на землю, прощупал его пальцами, потом вытащил из кармана нож и разрезал бечевку. Когда бумага была со всеми предосторожностями развернута, все присутствующие увидели небольшие толстые штыри с короткими хвостиками и моток толстого шнура с характерным запахом битума. Это были детонаторы и бикфордов шнур.

– Где конкретно его заметили? – спросил Коган, осматривая огнепроводный шнур явно фабричного, а не кустарного производства.

– Неподалеку от ваших машин. Там, где находится бензохранилище.

– Да-а, – покачал Коган головой. – Шуму и света было бы много. Вы специально там держите побольше охраны?

– Ценность материалов и техники всюду велика. По этому принципу мы охрану не строим. Просто появились подозрения, что кто-то уже несколько раз прощупывал подходы к бензохранилищу. Глупо, что нам не удалось взять исполнителя живым. Оборвалась ниточка.

– Ладно, Юджин, у меня дела в порту, а утром нам с тобой будет о чем поговорить.

– Хорошо, Борис, приходи, – кивнул американец.

Глава 3

Шелестов – строгий, подтянутый, в форменной шинели с погонами подполковника – протянул полицейским свой посольский пропуск, и те вытянулись, отдавая русскому честь. Буторин и Юсуф, в опрятных костюмах и шляпах, как многие горожане и европейцы в Тегеране, стояли рядом и рассматривали два тела, лежащие у стены напротив навеса продуктового магазина.

– Что здесь произошло? – спросил Шелестов, пряча в карман пропуск. – Насколько это опасно для сотрудников советского посольства и советских граждан?

Юсуф начал переводить вопросы, а Буторин рассматривал тела. Они лежали так же, как и несколько часов назад, когда он убил этих двоих. Он хорошо помнил все, хотя было темно. Как они с Шелестовым и рассчитывали, иранская полиция не бросилась ночью осматривать улицы, где слышалась стрельба. О происшествии сообщил кто-то из местных, и наряд полиции прибыл на место, лишь когда окончательно рассвело и когда на улицах появились люди.

Пока полиция через переводчика общалась с Шелестовым, Буторин обошел место происшествия. Конечно, иранцы смотрели на это с неудовольствием, но не возражали. Виктор секунду за секундой воспроизводил в памяти вчерашнюю ночную схватку. Самое главное – понять, тела это тех людей, кто напал на него, или нет. И он снова вспоминал, даже не столько головой, сколько телом и ощущениями, как в живот ему полетел нож, как он перехватил его и вывернул руку. Потом вон оттуда второй дважды выстрелил. Стрелял на уровне груди. Так и есть, у первого – два пулевых отверстия на груди. А потом Буторин сам выстрелил, отпустив убитого. И он примерно вот так и упал у его ног. Второй тоже рухнул на спину, когда он всадил ему две пули. И рука правая с пистолетом на отлете. И пистолет на месте, примерно там, где он вывалился у него из руки.

«А ведь второй не иранец», – неожиданно пришла мысль в голову Буторину. Он присел на корточки и посмотрел в лицо убитому. Нет, не иранец. И не туркмен. Скорее, это араб. Или, может быть, пуштун.