Иные земли

– А мы не хотим? – быстро спросил Артем, и Дайна запнулась.

– Это решать не мне. И не тебе. Его воля, а не наша. Аждая знает, что делать… Наше дело – найти его, и все.

Артем решил не спорить.

– Ты сказала, больше его не чувствуешь.

Ее губы вдруг надломились, как у ребенка, собирающегося разрыдаться:

– Да. Каждое мгновение с тех пор, как Аждая вернулся, я чувствовала его. Знала, что он здесь. Это как… как тепло. Как будто всю жизнь до этого… всю жизнь я жила на пронизывающем ветру. И, только молясь ему, веря в то, что мои молитвы могут его вернуть, вызывая к жизни видения… я чувствовала, что согреваюсь. Хотя бы немного. Оказалось, то была лишь иллюзия. Вот оно, настоящее тепло, было так близко! А теперь пропало. Нет никого, кто любил бы его так, как я. Кто так ждал… После гибели родителей, после того, как я покинула остров, где мы жили, я жила в разных общинах. Я искала тех, кто поймет. Тех, кто верит истово, тех, кто предан… Но не нашла никого. Я чувствовала, что одна на свете. И вот я обрела его, почти обрела! Но теперь его снова нет. И я боюсь…

Рука, все это время теребившая бусы, бессильно упала на колени. Артем вдруг почувствовал, что растроган. До сих пор он не пытался понять Дайну – понять, что она чувствует.

Не успев подумать толком, он коснулся ее руки, сжал. Рука была теплой.

– Ничего, – сказал он, – я его чувствую… немножко. – Это было неправдой, но ему захотелось поддержать эту чужую девушку – поэтому ложь вдруг стала правдой.

Время от времени руку, на которой не хватало пальца, покалывало и тянуло, как будто оторванная часть все еще была при нем и болела. Он и сам поверил в то, что сказал.

– Правда? – Она впервые посмотрела прямо на него – недоверчиво, но с надеждой.

– Ну да, – осторожно отозвался он.

Руке вдруг стало жарко, и хотелось отвести взгляд, но тогда она наверняка подняла бы его на смех. Он почувствовал, что краснеет, – и с этим ничего нельзя было поделать.

Дайна вдруг улыбнулась, закусила губу – а потом вдруг погладила его руку, кивнула в сторону развалин и, понизив голос, сказала:

– Хочешь, пойдем?

Это было ужасно – он вскочил с камня, как будто тот раскалился под ним добела, но забыл выпустить руку Дайны – и потому слегка потянул ее за собой, а поняв это, едва не оттолкнул. Кажется, он что-то говорил, но потом, оказавшись – сам не помнил как – в безопасности, рядом с Одиссеем, никак не мог восстановить в памяти, что именно.

Ему показалось, что Дайна, оставшаяся на камне, тихо смеется, и это было кошмарно – он свернулся клубком на своей подстилке и закрыл глаза, притворяясь спящим. Слушая, как Дайна зевает и тихонько насвистывает перед тем, как улечься, Артем дрожал всем телом от стыда – но не только.

Дайна вызывала у него постоянную оторопь своей резкостью, странностью. Он не доверял ей – а после слов Гана в лесу еще и побаивался. Все в ней напоминало о том, какой чужой ему и всему, что было ему близко и знакомо, она была – несмотря на стройность, сияние глаз, белозубую улыбку.

И все же… Впервые кто-то предложил ему то, что предложила она, что бы ею ни двигало: минутный каприз, скука или нечто такое, чего он вообще не мог понять, – возможно, связанное с Аждая. Артем бы не удивился – все, что касалось ее бога, было для нее важнее всего на свете.

И все же. Впервые кто-то выбрал его вот так, легко и просто. Дайна была красивой – совсем не так, как Кая, иначе, но красивой по-своему, и вот – выбрала его. Он приоткрыл один глаз и покосился на Гана. Тот дышал ровно и тихо – значит, не притворялся, действительно спал.

На Дайну Артем поглядеть не решился – снова крепко зажмурил глаза и лежал так, мучительно размышляя, что ему теперь делать, пока на самом деле не уснул.

Глава 21. Кая

На этот раз ясное небо было с ними честно. Ни снежинки, ни дуновения ветра. Мороз пощипывал носы и щеки, хрустящий и твердый наст посверкивал, как драгоценный камень, ломался с громким треском, и из-под него взлетал, как пух из перины, белый снег, легкий, нежный – обманчивый.

Они шли, растянувшись длинной вереницей, и возвращалось их больше, чем ушло. Ворон демонстрировал добрую волю – Василь и еще несколько человек остались чинить дирижабли на станции, но люди из его группы отправились за Помом к капитану Стерх.

Конечно, гибель двух человек и то, что «Герберта У.» вряд ли удастся поднять в воздух, не обрадует капитана Стерх (и, по правде говоря, Кая была уверена, что утрата любимого дирижабля должна ранить ее куда сильнее любых человеческих жертв)… Но зато взамен «Герберта» они должны были получить два, а то и три воздушных судна – к тому же их ждала станция, полная припасов.

– Только бы все не сорвалось, – прошептала Кая, глядя на облачко пара перед собой. – Пожалуйста, только бы не сорвалось.

«Не радуйся раньше времени». Она все равно радовалась при мысли о тепле, и еде, и о том, что альянс с Вороном повышал шансы на возвращение в Красный город. Впрочем, их все еще было мало – слишком, слишком мало, и мысли об этом она гнала старательно, как могла.