Иные земли

Он вспоминал, с каким чудовищным хрустом уда рился об обитую железом стену Тоша. Жив ли он? Вспоминал маску Севера, его горящие безумием глаза. Он мог причинить Кае вред. Или защитить ее – от него можно было ожидать чего угодно.

Кая, Тоша, Саша – все, кто был ему дорог, все, за кого он отвечал, – остались там, посреди сумасшествия, которое не могло не воцариться в Красном городе после исчезновения Сандра, и он не знал даже, сумели ли они уцелеть.

Это сводило его с ума. Наверное, если бы ради того, чтобы вернуться туда сейчас, сию же секунду, надо было убить кого-то или отхватить собственную руку, он бы сделал и то и другое, не колеблясь ни секунды.

Вместо этого он стоял посреди леса, сияющего на него листьями, словно тысячей насмешливых злобных глаз, и не мог найти им же подстреленную птицу.

Желудок болезненно сжался, но он удержал тошноту. Татуировку на руке кололо будто сотней крохотных игл, руку сводило от кончиков пальцев до локтя.

Косые лучи солнышка, оттиснутого на коже, смеялись над ним, как и этот проклятый лес, как чужое небо с незнакомыми созвездиями. Если бы он мог, он бы снял собственную кожу, как перчатку, лишь бы избавиться от него… Но он подозревал, что даже тогда он не сумел бы до конца избавиться от нее.

«Дитя мое. Смири свой гнев. Покорись мне. Я сумею тебе помочь».

– Иди к дьяволу, – сказал Ган вслух, и ему стало немного легче.

– Привет. – Он обернулся. За спиной у него стоял Артем, и Ган невольно порадовался, что есть на что отвлечься.

В том, что из всех людей здесь очутились именно они двое, что именно Артем не бросил его, а спас, была злая ирония – наверное, Ган бы посмеялся над этим, если бы мог. Насколько проще ему было бы, окажись здесь Тоша, – вместе они бы уже давно искали и наверняка нашли выход. О том, что было бы, окажись здесь она, Ган старался не думать – хотелось заплакать или убить кого-нибудь.

– Привет. Ускользнул от наших тюремщиц?

Артем вспыхнул:

– Они не очень-то за мной и следят.

– Еще как следят, поверь мне. Причем обе. На меня им плевать – а вот ты зачем-то нужен. Камень при тебе?

– Да.

– Отлично. Но что-то мне подсказывает, что нужен ты им не только из-за камня.

Артем поморщился:

– Поэтому лучше, чтобы они продолжали считать нас братьями? Ты решил, если они подумают, что ты мне никто, то…

– А ты догадлив, братец. Кстати, раз уж пришел, может, поможешь искать? Я подстрелил птицу, не могу найти.

Артем пошел рядом с ним, рассеянно заглядывая под кусты, на тонких ветках которых дрожали, как язычки свечей, пляшущие на ветру листья.

– Ты сказал, Дайне не стоит доверять. Почему?

Ган пожал плечами:

– Она чего-то недоговаривает.

– Откуда ты…

– Просто знаю, и все. – Он слишком часто имел дело с лжецами – и слишком часто лгал сам, чтобы не понять.

– О чем хотя бы? – Артем отогнул ветку ближайшего куста и отпрянул, нервно сглотнул. – Вот птица. Я нашел. Она мертва, – зачем-то добавил он.

– Прекрасно, так и планировалось. – Ган шагнул вперед, наклонился и поднял добычу.

Необыкновенные перья – лиловые, желтые, нежно-голубые, пушистые, легкие, как морская пена, – изломанно торчали во все стороны. Маленькая голова бессильно свесилась на бок – словно вот-вот оторвется, круглые глазки затянула прозрачная пленка смерти. Гану вдруг стало ее жаль – непривычно было убивать ради еды что-то настолько красивое. Серенькие утки или куропатки не вызывали у него таких эмоций – как и любая охота вообще. Он никогда не убивал детенышей и кормящих самок, если этого не требовала необходимость, – в остальном относился к охоте точно так же, как к любой бытовой обязанности, – просто более приятной, чем многие другие.

– Какая красивая, – сказал проклятый Артем, и Ган поморщился. – Думаешь, ее можно есть?

– Почему нет? – Ган пожал плечами с подчеркнутым равнодушием. – Она жирная.

– Так о чем она, по-твоему, лжет? – Артем вернулся к тому, что явно волновало его куда больше убитой птицы.

– Точно не знаю. Но зато точно знаю, о чем она не лжет. – Ган вздохнул. – Эта девица одержима Аждая. Ее рассказ о детстве в семье фанатиков… в целом правдив. Она выросла на байках о возвращении Аждая. Скорее всего, ее родители умерли с мечтами об этом. Она всю жизнь соблюдала все правила и ненавидела тех, кто пытался от них отказаться – ради даже крошечных послаблений… И это значит, что она готова на все, чтобы его вернуть.

– Ну, это я и так понимал, – пробормотал Артем, и Ган с трудом подавил волну раздражения.

– Это – да. Но подумай вот о чем, Арте. Девчонка считает тебя «избранником Аждая». Судя по тому, что она до сих не перерезала тебе глотку и не забрала камень себе, ты нужен ей, чтобы его найти.

Артем заметно побледнел. Кажется, до сих пор он не пытался посмотреть на ситуацию под таким углом.

– С чего ты вообще взял, что она могла бы…

– Я достаточно много общался с убийцами, чтобы узнавать их, – сказал Ган. – Поверь, она могла бы.

– Да зачем ей вообще хотеть мне зла, если я могу помочь его найти?