Диего мчался на мотоцикле по ночному городу практически не останавливаясь: светофоры словно сговорились и давали ему зеленый свет. Несмотря на новости, думал он вовсе не об исчезнувшем трупе вампира. Он думал о том, что соврал Насте, когда рассказывал ей о своем первом превращении в зверя. Его сознание не погасло, как он ей сказал, нет. Он осознавал, что делает. Усталость, раздражение, физическое недомогание — все стало причиной внутренней ярости, когда на пороге вместо долгожданного лекарства появилась капризная модель, уверенная в своем совершенстве. Она хотела секса, и он уступил, но так ненавидел себя, что жаждал вцепиться в горло вредной девчонке. Когда его клыки проткнули ее кожу и пасть наполнилась горячей кровью, когда влажные ноздри ощутили запах ее плоти, то он рвал ее, будучи и зверем, и человеком. И оба получали дикое, первобытное удовольствие от власти над добычей… Нет, Настя не должна была узнать его таким. Потом он тщетно пытался стереть из своей памяти тот момент дрожащего, вибрирующего наслаждения, потому что сам испугался нечеловеческой жестокости своего поступка. В этом он был честен. Чувство вины никогда не сотрется с его души, а демон никогда не перестанет давить эту больную точку. Он-то знал все. Ему достаточно было посмотреть на виноватый вид парня, на его лицо с запекшейся кровью, заметить, как он испуганно отвел глаза. В этом и состояла его власть: демон знает все потайные стороны твоей души, все, что спрятано от всех остальных, даже от самого тебя.
Красная точка горящего впереди светофора сменилась на желтую. Диего не сбавлял скорость, он рассчитал, что желтый сменится на зеленый как раз, когда он подъедет к пустому перекрестку. Так и случилось. Фары мотоцикла уже освещали белые полосы перехода, когда нечто пронеслось по переходу с бешеной скоростью. Диего в следующую секунду пересек переход, на перекрестке резко повернул и понесся в направлении мелькнувшей тени. Его зрение обострилось, просыпались инстинкты зверя, потревоженного опасностью.
Вампиры редко вспоминают прошлое. Они не любят разговоры о былом, их, в основном, волнует момент настоящий. Особенно, если изо дня в день нужно охотиться и питаться. Существование сводится к периодам острого голода, полной сытости, сна, буйного секса и драк при дележке территории. Так живет большинство из них. Так жила Итсаску. Родом из Наварры, земли басков, она ушла из семьи, как только стали появляться первые признаки болезни. Не хотела подвергать их опасности. Не хотела видеть, как умирают родители, как стареют братья и сестра. Долго скиталась по Испании, Франции и Португалии, стараясь нигде не задерживаться, а потом поселилась на Ибице вместе с Алексом и его небольшой стаей. То было время хиппи, и охота не составляла проблем. Это Алекс принял ее в стаю, объяснил правила жизни. Только это была не жизнь, а существование, потому что смысла в ней не было никакого. Ты либо убивал, либо спал, либо шатался по острову в поисках драк и потасовок. Ей было все равно, во что она одета, часто это была одежда убитых хиппи, или они забирались в магазины по ночам, перевертывали все, хватали кучу тряпок и потом делили их в своем укрытии, словно стая собак — кость. Но убивать ей нравилось. Она словно давала понять своим жертвам, хватающимся за любой шанс спастись, что их существование, как и ее — бессмысленно. Особенно нравилось, когда она давала им возможность умолять, оправдываться, просить, ссылаться на свои семьи. Доказательством наличия пустоты было молчание, воцарявшееся после последнего хрипа жертвы. Охота и пустота. Это были единственные спутники ее жизни. Алекс был счастлив в своей стае. А Итсаску испытывала удовольствие только когда воцарялась пустота. Если нет ничего, то и ее тоже нет.
Когда она столкнулась на набережной с человеком в черном, она выбрала его в качестве жертвы. Привычным маневром для знакомства с жертвами-мужчинами, было подойти и попросить прикурить. Он с готовностью достал зажигалку и после щелчка язычок пламени взметнулся к ее сигарете. Итсаску затянулась и огляделась: на набережной было все еще много гуляющих.
— Не хочешь пройтись? — словно угадав ее мысль, предложил мужчина. Голос у него был низкий, приятный. Как легко он вступает на тропу гибели!
Вампирша увела его с людных улиц в темный перекресток. К тому моменту жажда стала невыносимой, и она нервно играла с лезвием бритвы, крутя им в кармане.
— Тебя ждет кто-нибудь дома? — спросила она, чтобы отвлечь его.
— Нет. Я сам по себе. Мне никто не нужен, чтобы заполнить пустоту. Ни любовь, ни охота.
Она полоснула его по горлу привычным отточенным жестом. Но он отклонился ровно настолько, чтобы лезвие прошло мимо, а потом вывернул ей руку и прижал к каменному фасаду дома. Вампиры сильнее людей. Итсаску знала, что даже опытный спортсмен не смог бы одолеть ее. Но в руках этого человека она была беспомощной, как котенок.
— Кто ты? — прошипела она, поняв, что он не торопится ее убивать.
— Я тот, кто может предложить тебе другую жизнь. Более интересную.
— В обмен на что?