Иные города (СИ)

— Ладно, Настя. Давай начистоту. Как ты уже поняла, мне придется спать у тебя в комнате. Хочешь, в виде собаки, как раньше, но, если хочешь, то… — он повел руками, как артист, представляющий себя на сцене, и подмигнул ей.

Настя старалась сохранять серьезное лицо и не рассмеяться.

— Думаю, мы можем разместить какую-нибудь раскладушку или спальный мешок в комнате. Чтобы тебе было удобнее.

— Ок, намек понял. Зря, ты много теряешь.

— А можно как-то обойтись без этого? — спросила Настя.

Джонни пожал плечами и убрал руки в карман джинс.

— Не знаю, Настя.

Его голубые глаза так честно посмотрели на нее, что невозможно было поверить, что этот блондин в кожаной куртке нараспашку, синей клетчатой рубашке и джинсах — скандинавский бог. Он увидел ее нерешительность и сам обнял. Было приятно оказаться в его объятьях, под одеждой угадывалось сильное тело, которое так здорово обнимать. Запустив руки под его куртку, Настя положила ладони на широкую спину парня. Еще недавно, ей бы голову снесло от восторга. Но даже сейчас, когда она не чувствовала влечения к Джонни, было невероятно приятно оказаться рядом с ним.

И все-таки, она не совсем понимала, почему в этой красивой сцене намечалась червоточина. Словно кадр с их объятьем поднесли к огню, и пленка постепенно нагревалась и плавилась уродливыми пятнами. Вдруг возникли перед глазами черные дни, черные ночи, холод севера и вопли умирающих. Вдруг сломалась, треснула корка льда на каком-то непонятном ландшафте, и рука со страшными длинными серебряными когтями вырвалась на поверхность. Прекрасные высокие герои: мужчины и женщины, одетые для боя, попятились назад, не смея приблизиться к тому, что появлялось из-подо льда. И жуткий хохот разнесся по черной ледяной пустыне…

Настя открыла глаза и отодвинулась от Джонни. Что это было? Плод ее фантазии? Но, вспомнив слова графа об интуиции, она рискнула:

— Что произошло, когда Ноктурна сломала лед?

Лицо парня дернулось, словно от пощечины. Он открыл было рот, чтобы спросить, но потом покачал головой и пригладил бороду.

— Все умерли. Все погибли. Она уничтожила всех. Граф появился слишком поздно со своим войском. Но он смог спасти мне жизнь, заточить Ноктурну в айсберг и потом разбить ее силу на огромное множество кусков. Великая ведьма была повержена. Но она смеялась, даже проиграв.

Словно знала, что может вернуться. Говорят, если демон вступит с ней в связь, родится тот, кто уничтожит все. Весь мир. И потому, нельзя ей дать воскреснуть. Это было очень-очень давно. Так давно, что мы стали верить, что она не вернется.

— Те, кто погиб, они были твоей семьей?

— Частично, да. Моя жена и дети, братья и сестры, названные братья. Все, с кем я привык быть семьей. Я был беспокойным, неверным, вспыльчивым, суетливым, но я любил их. Нам редко выпадает возможность жить в компании. Обычно все твари по природе своей — одиночки. Это все было давно, в любом случае. Девушки обычно задают мне другие вопросы, — подмигнул он Насте.

Он попытался снова обнять ее, провел рукой по щеке девушки, но она отстранилась.

— Настя, тебе лучше остаться со мной, чем с ним, сама знаешь.

— Я ни с кем не собираюсь оставаться. Я сама по себе, — она скрестила руки на груди и отвернулась.

— Как хочешь, — пожал плечами Джонни. — Но если вдруг передумаешь, я сплю у твоих ног в спальном мешке. Думаю, мы можем возвращаться назад. Надеюсь, наши соседи провели это время приятнее, чем мы.

Вечером того же дня, Итсаску сидела на диване, поджав под себя ноги, пила кровь из высокого бокала, слушала рок и искала информацию об ограблении в музее Нью-Йорка, взломав сайт ЦРУ. Серж в переднике хлопотал на кухне. Временами оттуда аппетитно скворчало и шипело, что вызывало у вампирши довольную улыбку.

Не выдержав, она поднялась и босиком пошла на кухню.

Она обожала, когда он готовил. В этот момент, окруженный продуктами, сковородками и ножами, он был похож на генерала в разгаре боя. Все вокруг подчинялось его воле, и, словно повелитель кухонной вселенной, он творил самую вкусную еду на свете.

— Ты как раз вовремя, — сказал он, когда она обняла его сзади и лизнула в шею. — Сейчас отправим это в духовку и через двадцать минут сядем за стол.

Она подождала, когда он завернет начинку для пирога в тесто и отправит блюдо в духовку. Когда он повернулся к ней, она села на стол, приподнимая по бедру шелковую алую сорочку.

— Значит, у нас только 20 минут.

Серж подошел к ней, и она обняла его ногами, притягивая ближе к себе. Его ладони задирали ночнушку, обнажая ее татуировку. Ее руки, торопясь, расстегивали ремень на брюках Сержа. Потом она аккуратно сняла с него очки. Итсаску обожала его уязвимый взгляд. Они как раз расположились на столе, когда раздался звонок в дверь.

Оба замерли, потому что обычно к ним в гости никто не приходил и соседи избегали просить соль, благодаря особой «приветливости» Итсаску. И раздался второй звонок.

— Это точно к нам, — Серж нехотя натянул штаны и застегнулся.

Итсаску схватила ночную рубашку и, на ходу одеваясь, пошла открывать.